«Это был лагерь смерти»

F777A68F-D916-4FA8-84F1-EFFE7AC04C52_w1023_r1_sВ городе Искитим (Новосибирская область) открылся Музей памяти жертв политических репрессий. Находится он в цокольном этаже храма в честь Новомучеников и исповедников Церкви Русской. Сам храм был построен в микрорайоне Ложок, где с 1929 по 1956 год располагался один из самых страшных лагерей ГУЛАГа – штрафной Отдельный лагерный пункт (ОЛП) №4.

Храм в честь Новомучеников и исповедников Церкви Русской находится на месте штрафного лагеря

Храм в честь Новомучеников и исповедников Церкви Русской находится на месте штрафного лагеря

Лагерь уничтожения работой

Один из создателей музея – протоиерей Игорь Затолокин, руководитель церковно-исторического проекта Новосибирской митрополии «Сохраним наследие». Его назначили настоятелем искитимского храма в 2003 году.

– За эти 16 лет удалось собрать более ста экспонатов. Коллекция не очень большая – об этом времени люди старались забыть, да и многое было уничтожено, – рассказывает Игорь Затолокин. – Но все же у некоторых остались фотографии, документы, которыми они поделились с нами. Многие же, наоборот, приходят и просят помочь разыскать хоть какую-то информацию об их родственниках.

Игорь Затолокин

Игорь Затолокин

Отдельный лагерный пункт (ОЛП-4) был известен далеко за пределами Сибири особенно бесчеловечным отношением к заключенным. Его называли «лагерем смерти» и «лагерем уничтожения».

«Здесь вручную заключенные добывали камень. Труд был адский. Отчаявшиеся заключенные отказывались работать, их водили до места работы в наручниках. Чтобы пресечь побеги, на сопке дежурил пулеметчик с заряженным пулеметом». (Из воспоминаний искитимского зэка Николая Гонтаря. Книга Игоря Затолокина «Ложок. Из истории Искитимского каторжного лагеря»)

Экспозиция музея

Экспозиция музея

Еще одним «профилем» искитимского лагеря был обжиг известняка – тяжелое и опасное для здоровья производство: известковая пыль разъедала легкие, обжигала кожу и глаза.

– Каждый крупный лагерный производственный комплекс имел в своем составе штрафной лагерь, – говорит доктор исторических наук, профессор Сергей Красильников. – Для Сиблага таким был искитимский ОЛП-4. В штрафной лагерь направлялись прежде всего те, кто открыто не подчинялся правилам лагерного режима. Например, заключенные, совершившие преступления, уже отбывая срок. Вторая категория штрафников – это «отказники», те, кто по каким-то причинам отказывался работать. Им добавляли сроки и отправляли в штрафной лагерь. Вокруг ОЛП-4 много мифов и легенд, но реальность одна: это действительно был лагерь уничтожения работой.

Экспозиция музея

Экспозиция музея

Анна Крылова живет в микрорайоне Ложки с 1948 года. И то, что происходило в лагере и вокруг него, помнит.

– Здесь два корпуса было, в одном жили женщины, в другом – мужчины. Заключенные работали в карьере, их водили строем по дороге, огороженной колючей проволокой, многих в наручниках, – вспоминает Анна Крылова. – Я работала в карьере разнорабочей, чаще всего грузили камень в тележки.

Анна Филипповна Крылова

Анна Филипповна Крылова

– Заключенные бурили камень, – рассказывает Игорь Затолокин. – 1600 ударов по буру – пройден 1 метр. Работали парами, один держал кайло, другой бил по нему молотом. В день должны были пройти вдвоем 10 метров. Ночью вольнонаемные (бывшие уголовники) закладывали динамит и взрывали камень, грузили его в тележки и увозили к железной дороге. Дневная норма на одного человека составляла 5 тонн.

Экспонат музея

Экспонат музея

«Многие не могли выдержать таких нагрузок. Однажды при мне заместитель начальника Федоркин убил больного, отказавшегося идти на работы. Заключенные шли на все, чтобы покинуть эту зону, даже на „монастырку“. „Монастырка“ – нанесение себе вреда, чтобы не идти на работу. Взял гвоздь – проглотил, в лазарет попал. Любченко, здоровый амбал, сахар в пыль расколол и вдыхал в легкие. Умер через два месяца». (Из воспоминаний зэка Анатолия Литвинкина.)

Мало кто из заключенных мог выполнить дневную норму – она была по силам лишь сильному, физически здоровому мужчине, а учитывая жесточайшие условия труда – зимой работали при температуре до –43 градусов, – таких в лагере были единицы. За невыполнение нормы штрафовали. Те, кто выполнил половину нормы, получали половину пайка, меньше половины – соответственно урезалась порция. Те же, кто по причине болезни не смог выйти на работу, оставались без еды.

Экспозиция музея

Экспозиция музея

«Помойка была не как сейчас – вымыл и потекло в канализацию. А помыл в ведерке, помои выбрасываешь на улицу. Там намерзает гора этих помоев. На помои приходят голодные и лижут это, и там же умирают. И после работы приходит бригадир, берет несколько человек и говорит: „Стащите этих (умерших от голода) в карьер“… Сваливали их кое-как в карьер летом. А зимой всех в лагерь отвозили, а в лагере от ворот подальше штабеля их были наложены. Два раза мне доводилось на лошади трупы возить. Я сам очевидец, видел, как пилой трупы распиливали и в печах сжигали тут где-то в лагере. Их использовали вместо топлива». (Из воспоминаний зэка Алексея Воронкина.)

– Не было ни кладбища, ни могил, хоронили их неподалеку от лагеря, в березнячке. Однажды я видела, как охранник вез на быке мертвого заключенного, – вспоминает Анна Крылова. – Он привязал его к быку и тащил волоком, подтащил к яме, в которой уже лежали два мертвых заключенных, и бросил его туда же…

Бывало, заключенные, не выдержав адских нагрузок, пытались бежать. Не удалось никому – бежавших ловили и расстреливали.

Я сам видел, как пилой трупы распиливали и в печах сжигали где-то в лагере. Их использовали вместо топлива

– Помню, мы с сестрой собирали ягоды в лесу, вдруг видим – трое заключенных! Они подвели охранника к выкопанной яме, столкнули его туда и забрали оружие, – рассказывает Анна Крылова. – Мы, конечно, испугались, а один из них говорит: вы нас не видели, и мы вас не видели. Потом я узнала, что это беглые. Семь суток они прятались в стоге сена, а потом открыли огонь по проезжающему на мотоцикле милиционеру, и сами себя выдали. Они стреляли, пока не закончились патроны, а потом их всех убили…

– В лагере, в силу его специфики, была высокая «текучесть» – смертность, болезни, инвалидность, – рассказывает Сергей Красильников. – На смену «выбывшим» прибывало новое лагерное «пополнение». Но в среднем величина ОЛП-4 значительно не менялась. В годы войны его численность (здесь нет точной статистики по тем документам, с которыми приходилось работать) не превышала 3–4 тысячи человек.

Столько заключенных лагерь мог вместить одновременно. Всего же через него прошли не менее 30 тысяч человек.

Карта Сиблага

Карта Сиблага

Судьбы ГУЛАГа

Женщины тоже работали в карьере. А те, кому повезло попасть в бытовую зону, – выращивали овощи, ухаживали за скотом.

Бывшая заключенная Сиблага Нина Соболева с дочерью

Бывшая заключенная Сиблага Нина Соболева с дочерью

– Когда моя мама попала в лагерь, она весила 40 килограммов, только начала оправляться и отъедаться после блокады, к тяжелому физическому труду она была совершенно не готова – лопату в руках не могла удержать, – рассказывает Ирина Федосеева, дочь репрессированной Нины Соболевой. – Она была красивой женщиной, и один офицер хотел приблизить ее к себе, предложил жить в его домике, со всеми вытекающими последствиями… Когда она отказала, ее посадили в БУР – барак усиленного режима, там она провела три дня. Не знаю, чем бы все это закончилось, но, к счастью, выяснилось, что у нее актерское образование. Тогда ее перевели в агитбригаду, которая ездила по лагерям Сиблага с концертами. Мама сшила себе концертное платье из белых простыней и вышила его черными горохами. В нем она и выступала – читала отрывок из «Войны и мира»…

Ирина Федосеева

Ирина Федосеева

Решением тройки в лагерь на долгие годы был отправлен отчим Ирины Федосеевой, Арнольд Бернштам.

Приговоренные к казни попросили разрешения отпеть сами себя

– Мама и отчим до войны жили в Ленинграде, на соседних улицах, но познакомились они уже в эвакуации в Новосибирске, – рассказывает Ирина Федосеева. – Арнольд интересовался политэкономией, в 16 лет в совершенстве выучил немецкий язык, чтобы читать труды Маркса и Энгельса в оригинале. То, что им и его работой интересуются следственные органы, стало понятно, когда маму вызвали на допрос и попросили принести листочек из его записей. Мама, конечно, рассказала об этом жениху, и он сам стал давать ей «правильные» листочки. На какое-то время их оставили в покое, но Арнольд чувствовал, что тучи сгущаются. Они поженились и решили вернуться в Ленинград. У мамы была хорошая подруга – она-то и сообщила «куда следует» об их отъезде. Прямо на вокзале их арестовали. Много лет мама не знала ничего о судьбе мужа.

Федосеева рассказывает: когда ее мама ездила с концертами по сибирским лагерям, два цыганенка из ее агитбригады бегали по рядам и расспрашивали заключенных об Арнольде Бернштаме. В искитимском лагере один дед вспомнил его и сказал, что он убит…

Музейный стенд, рассказывающий о судьбе Нины Соболевой и Арнольда Бернштама

Музейный стенд, рассказывающий о судьбе Нины Соболевой и Арнольда Бернштама

– Мама отсидела год и была отпущена по амнистии 1945 года в честь Победы. Когда сообщали об амнистии, в громкоговоритель зачитали статьи, по которым освободят заключенных. Маминой статьи среди них не было, но фамилию ее назвали, и она много лет боялась, что ее выпустили по ошибке и вернут обратно, – говорит Ирина Федосеева.

Только спустя много лет ее мама, Нина Соболева, решилась узнать хоть что-то о судьбе Арнольда Бернштама и выяснила, что он жив, разыскала его. Они прожили счастливо восемь лет, пока он не умер от тяжелой болезни – дали знать о себе последствия лагерных испытаний.

Свадьба Арнольда и Нины

Свадьба Арнольда и Нины

Галина Кочина, дочь репрессированного и расстрелянного в 1938 году Николая Лаврентьевича Томчикова, оказалась на улице с матерью и братом-инвалидом, не могла поступить ни в одно учебное заведение, устроиться на работу, получить общежитие и даже выйти замуж за любимого мужчину, потому что считалась дочерью врага народа.

Галина Кочина

Галина Кочина

– Папа около пяти лет работал спецкурьером в консульстве Токио – его туда направили с семьей – мамой и маленьким сыном, моим братом, вскоре родилась я, – рассказывает Галина Кочина. – Но у брата начались тяжелые осложнения после полиомиелита, и родители вернулись в Новосибирск. Папа устроился на работу в управление торговли, мы жили в служебном флигеле. Я была маленькая, но помню, как к папе пришел друг, который служил в одном из военкоматов. Он звал папу к себе и говорил, что в такие сложные времена ему небезопасно оставаться здесь, но папа ответил, что он ни в чем не виноват – чего же ему опасаться?

Галина Кочина с отцом

Галина Кочина с отцом

Тогда все с ужасом смотрели во двор: если подъезжала черная машина – это значит, за кем-то, – вспоминает Галина Кочина.

– Однажды мама посмотрела в окно и говорит: «Смотри, черная приехала». Зашли люди, надели на папу наручники и увели. А потом стали вытаскивать из квартиры вещи, велосипед, граммофон… Нам дали два дня на то, чтобы освободить флигель. Какое-то время мы жили в землянке на Каинке, а потом уехали к дяде в село Кошевниково, в Томскую область. Я окончила семь классов, мечтала поступить в топографический техникум, но ни туда, ни в другие учебные заведения меня не принимали. Папу реабилитировали только в 1957 году посмертно.

Много лет спустя Галину Кочину пригласили в КГБ и дали дело ее отца, Томчикова Николая Лаврентьевича. Она все переписала в блокнот.

Справка о реабилитации Николая Томчикова

Справка о реабилитации Николая Томчикова

– Папу обвиняли в том, что он был резидентом японской разведки и организовал диверсионную группу из 26 человек. Некоторые дали против папы показания, от которых впоследствии отказались. Его арестовали в феврале, 28 марта вышло постановление о том, что они признаны виновными, и 21 из 26 человек расстреляли, – говорит она.

Когда-то здесь был Отдельный лагерный пункт №4

Когда-то здесь был Отдельный лагерный пункт №4

«Попросили разрешения отпеть сами себя»

Кроме личных фотографий и семейных архивов в музее есть и документы, переданные Новосибирской епархии Федеральной службой безопасности, личные дела репрессированных и расстрелянных и вещдоки, приобщенные к этим делам.

Еще одна часть экспозиции – иконы, фрагменты колоколов, разбитых при разрушении храмов, переписанные от руки богослужебные книги, личные вещи, фотографии и копии уголовных дел священников, подвергнутых гонениям. Протоиерей Валентин Бирюков пережил раскулачивание и переселение в томскую тайгу. Николай Ермолов и Иннокентий Кикин, пытавшиеся уберечь свои храмы от разрушения и поругания, были обвинены в контрреволюционной деятельности и расстреляны в 1937 году. Глава Новосибирской епархии в 1940–50-е годы митрополит Варфоломей (Городцов) провел годы в лагерях и ссылках.

Часть экспозиции музея, посвященная священникам, пострадавшим за веру

Часть экспозиции музея, посвященная священникам, пострадавшим за веру

…Одна из главных достопримечательностей Искитима – святой источник. Считается, что забил он на месте массового расстрела священников в ОЛП-4. Приговоренные к казни попросили разрешения отпеть сами себя. После расстрела их всех сбросили в общую яму и закопали. Кого-то – еще живым… А позже, в 1940-е годы, на том месте начал бить родник. В народе говорили, что вода его целебная. Родник приказали взорвать, но через какое-то время он начал бить снова. Хотели завалить строительным мусором, но у рабочих, которые привезли его к святому ключу, рука не поднялась это сделать. Больше родник трогать не решались.

К святому источнику приходит множество людей

К святому источнику приходит множество людей

Святой источник жив и сейчас. И к нему по-прежнему идут люди. Он считается нерукотворным памятником всем безвинно пострадавшим.

sibreal.org

Елена Сычева
Метки:
24 июня 2019
Поставьте свою оценку Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5
Загрузка...