Для Алексея Талашкина открытие мира колокольных звонов началось во время репетиций спектакля «Вий» по повести Гоголя. Его путь в этот мир пролегал издалека, с событий, совершенно не связанных с православной службой и колокольным звоном. В детстве он выучил с пластинки несколько юморесок и смешил знакомых родителей. Позже выступал в школьной и университетской командах КВН. На разборе выступлений Клуба веселых и находчивых в Казани встретился с режиссером Ильей Рутбергом, влюбился в его талант и сразу же записался к нему на курс пантомимы. А на четвертой сессии получил роль семинариста в постановке «Вий».

– В роли семинариста сценарист видел не меня, а моего однокурсника – стриптизера Василия с большими пластическими возможностями, – рассказал Алексей. – Но, видимо, Бог как-то иначе решил, отвел его. Так или иначе, Вася бросил учебу. И единственной подходящей кандидатурой оказался я, но мои пластические возможности были несоизмеримо беднее задуманных в сценарии, поэтому было решено, что панночка будет двигаться, а бурсак – говорить. Получился интересный эффект на стыке двух миров: потусторонняя жуткая пластика и текст. На репетициях я впервые в жизни увидел вблизи текст 90-го псалма, начал ходить в московские храмы, чтобы напитаться церковной атмосферой. Репетировали мы каждый день и подолгу. Постепенно в моем сознании стерлась грань между вымыслом и реальностью.

Композитор Николай Бабич предложил создать голос панночки из фрагментов композиций одной певицы, которая, кажется, была даже запрещена в США из-за своего сатанинского репертуара. На первом просмотре, когда по сценарию ночью панночка начинает выходить из гроба, я выкладывал круг из листов с текстом спасительной молитвы. Она не могла пройти эту прозрачную стену, начинала поднимать и бросать меня. После одного такого удара я на несколько секунд впал в ступор: забыл, как меня зовут, не понимал, где нахожусь, что делаю и почему на меня смотрят какие-то люди. В кульминации этой борьбы я находил веревку от большого колокола и звонил набат. Колокол был воображаемым, но звонил я по-настоящему. На меня так сильно повлияла эта работа, что после ее выпуска, вернувшись домой, я пошел учиться в школу звонарей.

– Звонарь – полноправный участник литургии?

– И литургии, и всенощного бдения – любого богослужения. Святой праведный Иоанн Кронштадтский писал, что богослужение начинается с первым ударом колокола. Церковный звон призывает на молитву, выражает торжество, настраивает на церковный день, несет проповедь, всё это не может случиться без живого участия звонаря. И когда в суете, шуме мегаполиса вдруг раздается уверенный и чистый голос церковного колокола, каждый в этот момент понимает, что изменяется само пространство – земная Церковь соединяется с небесной. Здесь правильно говорить о синтезе церковных искусств: архитектуре, иконописи, церковном пении, церковном чтении и колокольном звоне. Все едино. Вырви что-нибудь одно, и служение будет неполноценным.

Наши священники говорят, что на колокольню нужно входить, как в алтарь. Я спрашиваю себя: «А как я? С таким же благоговением?» Когда звоню, часто испытываю внутреннее ликование. Я понимаю, что звуки колокола, с одной стороны, земные, а с другой стороны – это голос Горнего мира, голос рая. Еще до революции на колоколах писали: «Благовествуй, земле, великую радость, хвалите, небеса, Божию славу».

Как говорит руководитель Сибирского центра колокольного искусства Новосибирской митрополии игумен Владимир Соколов, каждый удар колокола отражается в вечности: он слышен и на земле, и на небе. В этом смысле, звонарское послушание – страшное. Если неготовый звонишь, в нечистоте, тем более в гордости или прелести – это сразу слышно, на это сразу обращается внимание. Если воспринимать колокольный звон как духовное оружие, то получается, что это меч обоюдоострый, направленный и на меня тоже.

– На колоколах можно любую мелодию сыграть?

– Можно, но только на западных. В Европе получили распространение колокола, отлитые особым образом. Они звучат точно в ноту, на таких инструментах можно сыграть любую мелодию, хоть «Спокойной ночи, малыши», хоть произведения Генделя – все, что написано для фортепиано или органа. В Россию карильоны привез царь Петр I, сегодня они звучат в Петропавловской крепости, в Петергофе.

Изучая колокольные звоны, я мечтал услышать карильон, и когда встретился с ним в Петергофе – сразу узнал. Но чем больше слушал, тем больше мне становилось грустно – не такого звона я ожидал. Чего именно я ожидал – я и сам не понимал, но, в сравнении с церковным звоном, музыкальный хоть и представляет определенный интерес – проигрывает. Он говорит о земном, а церковный – о небесном.

Русская традиция колокольного звона иная. На Руси колокола подбирали по благозвучию. У русских колоколов свой особый путь, как и у России, своя особая культура, свой способ звона. На православных можно вызвонить не мелодию, а короткие фразы-попевки – перекличку двух-трех колоколов. Единственное известное нам исключение, когда в колокольный звон вливается мелодия – трезвоны Московского Свято-Данилова монастыря. Старший звонарь иеродиакон Роман Огрызков, подняв архивные документы, узнал, что раньше в колокольный звон вплетали мелодию тропарей и в монастыре стали вызванивать тропарь Пасхи, тропарь Кресту. И, когда колокольный подбор целиком вернулся в Москву из Гарварда, восстановил эти звоны. Но это уникальный случай.

– Внутреннее состояние человека, его характер отражается в звоне?

– У каждого звонаря свой почерк. Имея определенный опыт слушания звонов и зная конкретных звонарей, можно определить, кто звонит. Мы в школе звонарей уже научились слышать и внутреннее состояние ученика – страх, смятение, душевное спокойствие или внутреннее воодушевление. Есть такое понятие, как пустозвон, когда просто звонят руки – без малейшей работы души. Но если в звонаре есть хотя бы капелька молитвы, если он хотя бы краем сознания осознает, что делает, для чего его батюшка благословил, если он в звон вкладывает хотя бы каплю своего сердца – Господь достраивает недостающее. Бывает, звонарь неумелый, а прихожане восторгаются звоном, плачут.

– Что вы переживаете на колокольне?

– Первоначальная влюбленность и восторг прошли. Возникла ответственность, но до сих пор я ощущаю радость. Обыденность не наступает, ей нет места, когда богослужение живет и оживляет: каждый день в церкви читают разные места из Евангелия, будничный день отличается от воскресного, а воскресный от праздничного. Стараешься выразить это в звоне.

Бывает, что-то случится и не чувствовать этого нельзя. В этом году отрок попал под поезд. Мне отец Роман звонит и говорит: «Я сейчас еду отпевать Никиту». Как раз в это время оказался в храме и отзвонил погребальный звон.

Сейчас в России звонят погребальный звон после молебна 9 мая. Звон этот призван почтить память воинов, погибших за Родину, всех, кто работал в тылу, всех, кто не жалел своей жизни ради Великой Победы. И когда в этот день стою на колокольне, с одной стороны, оживают образы моих дедов, а с другой – возникают образы известных и незнакомых воинов, они как будто смотрят на нас, как смотрят персонажи с полотен Глазунова. Эту связь нельзя не ощущать в звоне.

Последние пять лет наша передвижная звонница участвует в военном параде 9 мая в Новосибирске. Это важно для меня лично и имеет большое значение для всех новосибирцев, которые приходят на главную площадь города. Это видно по глазам людей, которые проходят мимо колоколов и слышат эти звоны.

Сегодня многие из нас утратили понимание колокольного звона и не все могут отличить, например, перезвон от трезвона. Но в шествии Бессмертного полка оживает память поколений, и каждый, кто несет портрет своего деда или прадеда, узнаёт этот погребальный звон о каждом, кто отдал жизнь за «други своя». Погребальный звон, звучащий над площадью надо всеми, сразу окрашивает происходящее любовью, ради которой эти колокола и отливаются, ради которой они и поют. А завершается шествие всегда кратким, но торжественным проводным трезвоном, символизирующим надежду на воскресение души и жизнь вечную, как это положено по уставу Православной Церкви.

– Алексей, расскажите о проекте, как родилась идея собирать и восстанавливать разбитые колокола?

– Все началось с коллекции из нашего Музея колокольного звона. Здесь собрана целая коллекция колоколов дореволюционного литья, большинство из которых имеют трещины и лишены голоса. Ремонтировать колокола очень непросто, а в ряде случаев – просто невозможно. Например, если колокол является экспонатом какого-нибудь краеведческого музея. А как он звучал – узнать очень хочется. Вот мы и решили повторить внешний и внутренний профиль колокола, а также химический состав каждого изделия. Так мы надеемся в некоторой степени приблизиться к потерянному оригинальному звучанию. Наш проект мы назвали «Вернем колоколу голос», его реализует приход храма во имя Михаила Архангела в Новосибирске в партнерстве с Сибирским центром колокольного искусства, а финансирует Фонд президентских грантов. На выделенные деньги мы сможем восстановить 22 колокола. Разбитые колокола мы искали по сибирским регионам: более одиннадцати тысяч километров проехали от Тюмени до Иркутска.

– Были неожиданные находки?

– Когда мы приехали за одним из колоколов в Тюмень, оказалось, что он пропал с колокольни Знаменского собора. И тут с нами связался звонарь Игорь Лисуконь из села Угловского Алтайского края и предложил восстановить лопнувший колокол из местного краеведческого музея. Пожалуй, одним из самых интересных колоколов проекта является экспонат Музея истории и культуры народов Сибири и Дальнего Востока Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Его привез в Новосибирск в 1969 году академик А.П. Окладников из своей Зашиверской экспедиции. В этом колоколе всё необычно: и форма, и орнамент, и химический состав. Если классическая колокольная бронза состоит на 80% из меди и на 20% из олова, то здесь олова меньше процента, а заменено оно в полном объеме на цинк. Колокол разбит, и услышать его голос – особая радость.

– Еще интересные находки привезли из экспедиции? Какой колокол самый старый?

– Самый древний датированный колокол в проекте отлит из сибирской полевской меди в Екатеринбурге в 1731 году, попал в проект благодаря надписи. У Барабановского колокола из Красноярского края интересный растительный орнамент и глухой звук. У колокола из небольшого села в Тюменской области голос сохранен, значит, можно будет сравнить его звучание с голосом копии и увидеть, насколько удается его повторить при восстановлении. Всего три колокола, изготовленных на заводе Шишкина, обнаружено в Сибири, два из них в нашем проекте. Колокол, предположительно отлитый на фабрике «Якима Рязанова наследники», пострадал во время пожара. Единственный из подлинных колоколов Троицкого Рафаилова мужского монастыря с большой трещиной, которая проходит через все тело. Вообще у каждого из колоколов проекта своя история, каждый по-своему уникален.

– Ваша книга «Зов Чингисского колокола», получившая звание «Книга года» в номинации «церковно-краеведческая литература» на конкурсе «Сибирь-Евразия 2019», написана после экспедиции в село Чингис, где, по рассказам местных жителей, разбили и затопили колокола с местного храма. Сегодня поиски завершены?

– На первом этапе мы нашли пять осколков. На втором этапе в поисках баржи с разбитыми колоколами мы исследовали акваторию Оби, выяснили рельеф дна, нашли перепады до нескольких метров, но основную массу осколков разбитых в 1937 году колоколов обнаружить пока не удалось. Сейчас поиски чингисских колоколов приостановлены. Мы сделали все, что в наших силах, ждем: может быть, откроется какая-то новая информация или свидетельство.

Недавно позвонил выпускник звонарской школы и сказал, что совсем в другом месте – в районе Огурцово – рыбаки нашли колокол в Оби. Мы ездили туда перед самым ледоставом, но пока безрезультатно. В этом году продолжим поиски, еще раз пройдем по участку с цепью – если колокол выступает из дна даже на двадцать сантиметров, мы зацепим и вытащим его.

– Защита диссертации стала естественным продолжением вашего служения? Звонарю обязательно применять в своей работе научный подход?

– Существует много споров, достаточно ли церковному звонарю умения владеть колоколами или нужно изучать и кампанологические (кампанология – наука о колоколах) исследования. Мое мнение таково: как нельзя птице лететь с одним крылом, так нельзя звонарскому искусству развиваться без науки и без практического освоения. Одно помогает другому. Еще пятнадцать лет назад в кампанологической среде считалось, что колокола в Сибири не отливались, а привозились из Москвы, а нам удалось найти уже около ста фактов отливки колоколов в Сибири. Удалось собрать данные почти о трехстах колоколах, обнаруженных в Сибири. Собрали сведения о бытовавших до революции колокольных звонах, звонарях, о колокольных подборах.

– Кто может учиться на звонаря?

– Учиться может, наверное, каждый, но стать церковным звонарем сможет только человек верующий. Ведь, поднимаясь на колокольню, звонарь должен понимать: зачем он идет к колоколам. Музыкальное образование кому-то может помочь, а кому-то даже помешать. Но умение слышать инструмент, умение вычленить из общей массы звучания отдельные голоса каждого колокола – всегда пригодится звонарю. Я много лет звонил, не слушая колокола, только следил за ритмом. Но оказалось, это только необходимый минимум. Умение слышать каждый голос, умение пробудить этот голос, чтобы он был полногласным, без хрипов, без криков, чтобы колокола звучали и пели – это ключевые навыки звонаря.

– Есть мнение, что звонари со временем глохнут…

– Полноценных исследований на эту тему пока нет, поэтому говорить, что слух снижается – не совсем корректно. Да, бывает, что у звонаря развивается тугоухость, но неизвестно: связано ли это с колокольным звоном или, например, с возрастными изменениями. Кто-то пользуется наушниками и берушами, кто-то ничем не пользуется для защиты слуха. Поначалу я звонил только в наушниках, но потом постепенно отказался от этого – мне хочется слышать колокола во всей полноте. В учебном классе, когда ученики подолгу отрабатывают на тренажере какие-то элементы, конечно, лучше гасить вредные частоты.

– Почему так важно восстановить старые колокола?

– Колокол способен выразить то, что мы не можем выразить словом или мыслью. Он пронизывает звуком весь мир, проникает сразу в глубину души и связывает нас с небом. Поэтому мы так стремимся приблизиться к голосам старинных сибирских колоколов. Приблизиться к колокольным мастерам, к той утраченной и звонарской, и колокольнолитейной культуре – это значит еще глубже понять утраченное, войти в то состояние, которое было до катастрофы, случившейся с нашей Родиной в ХХ веке. И, конечно, хочется расслышать эти голоса.

Оживить это все – наша задача в проекте «Вернем колоколу голос». Как-то батюшка игумен Владимир Соколов пришел в цех благословить литье колоколов. Глянул на стену, на которой висят фотографии-портреты наших колоколов, отливаемых в проекте, и предложил дать им имена. Для него это все живое.

Это важно не только для нас, но и вообще для всех, кто проникается нашей идеей. Выпускники нашей школы звонарей, посетившие литье колоколов, рассказывают, что теперь иначе подходят к колоколам, а когда звонят, то в их сознании колокола как бы расцветают, становятся алыми, какими были во время заливки.

Если внутри будет мертво, то электронные звонари нас вытеснят за несколько лет. Технически они звонят лучше, чем люди, могут исполнить Московский, Ростовский и многие другие звоны. Но если самый неумелый звонарь вкладывает сердце, разум, память, любовь, ответственность, хотя бы в малой степени, его звон будет лучше самой искусной колотушки.