Как старые предметы получают новую жизнь: секреты реставрации открыли в Новосибирском краеведческом музее.

Есть свои секреты и в реставрации фарфора.

В каком виде предметы поступают в музей и как их возвращают к жизни — об этом рассказывает выставка «Новая жизнь старых вещей». Ежегодно фонды Новосибирского краеведческого музея, отметившего в 2020 году своё 100-летие, пополняются несколькими тысячами экспонатов — предметами археологии, этнографии, быта, документами, произведениями искусства. Большинство из них ждёт своего часа, чтобы отправиться в реставрационные мастерские.

На входе в залы выставки стоят два кожаных кресла 1920-х годов, наглядно демонстрирующих жизнь предмета «до» и «после». Обнаружили кресла много лет назад — судя по всему, они активно использовались при жизни владельцев, а затем длительное время стояли в нежилых помещениях. Пружины прорвали кожу сиденья, деревянная основа расшаталась, а насекомые подточили обшивку. Реставрационный совет принял решение сохранить аутентичный вид, не менять обшивку, — одно из кресел уже отреставрировано.

Под стеклом — ватные и стеклянные новогодние игрушки, вышитые полотенца, бронзовые фигурки из раскопок и предметы церковной утвари. Особенностям работы с вещами из разных материалов посвящены отдельные стенды. К примеру, оклад напрестольного Евангелия второй половины XIX века поступил в фонды музея в 1930 году сильно повреждённым и без самой книги. После очистки оклада, выполненного из меди и железа, каждая деталь нагревалась и с помощью специальных инструментов — пунзелей, чеканов, молотков — выпрямлялись вмятины на орнаменте и ликах. Рядом — пример реставрации икон, которые часто несут на себе следы ожогов от свечей, копоть и восковые пятна. В работе с иконами реставраторам важно приостановить разрушение доски, отслаивание грунта и укрепить красочный слой.

Два кресла: до и после.

Кропотливой работы требует и реставрация предметов из ткани, многие из них поступают в музей со значительными повреждениями и загрязнениями. Впечатляет реставрация рабочей рубахи 1930-х годов с пятнами, похожими на кровь. Анализы и исследования следов крови не обнаружили: чтобы очистить ткань от загрязнений, было сделано более 20 проб.

Методика реставрации вещи утверждается коллективом специалистов, а каждое действие фиксируется в документах и на фотографиях. Почти пять месяцев потребовалось на реставрацию дамской сумочки. От света и физических воздействий шёлк истлевает и начинает рассыпаться. Повреждения были настолько сильными, что изделие пришлось разобрать на детали, ткань укрепляли тончайшим слоем шёлкового «газа», а затем дополнительно швом «реставрационная сетка».

— В музее есть свой реставрационный совет, который собирается раз в месяц — принимает работы, утверждает план на следующий месяц, это всегда коллегиальное решение. Ежегодно мы составляем список предметов, которые требуют реставрации. Фронт работ большой, у каждого реставратора минимум 300 предметов на очереди, — рассказывает Екатерина Рогатнёва, начальник отдела реставрации НГКМ. Выпускница Института дизайна и технологии, в музей она пришла шесть лет назад, специализируется на реставрации изделий из ткани и кожи. В мастерской сейчас реставрируют шаманские бубны — алтайские, эвенкийские, долганские, — многие в фондах ещё с 1930-х годов. Предмет из кожи со временем может усохнуть или расправиться в зависимости от влажности, бубен же натянут на жёсткую основу — деревянную обечайку, и, если есть разрыв кожи, он будет расползаться дальше, пока не развалится, поэтому так важно продублировать разрыв.

Сундук из Германии долго не могли открыть.

Реставраторы — редкая профессия, дефицитная в России. Готовят их в основном в Москве и Санкт-Петербурге, и большая часть выпускников оседает в столичных музеях. Реставраторы нашего музея осваивают технологии самостоятельно, обмениваются опытом с коллегами и выезжают на индивидуальные стажировки.

Реставрация — сложный исследовательский и технологический процесс, это не просто ремонт или обновление предмета. Как работает с самоваром Владимир Кочмар, можно увидеть на видео, которое демонстрируется на выставке на экране. Очистка от накипи, разбор по деталям, выпрямление вмятин, погружение в раствор — и вот уже бока самовара блестят влажной желтизной. В современной реставрации не принято очищать предметы до чистого металла, обязательно должна остаться «патина времени», создающая аутентичный вид музейного предмета. Кстати, Владимир Кочмар начинал в музее водителем, работал техником по оборудованию; заметив его мастерство, руководство предложило попробовать силы в реставрации; побывал на стажировке по археологическому металлу в Институте археологии и этнографии СО РАН и Всероссийском художественном научно-реставрационном центре им. И. Э. Грабаря. Так музей получил ещё одного надёжного реставратора.

Реставрационные мастерские музея сегодня размещаются в стеснённых условиях. Подведомственный министерству культуры Новосибирской области краеведческий музей давно нуждается в отдельно стоящем центре хранения и реставрации, и было время, когда его начинали проектировать. Речь идёт о строительстве отдельного здания не в центре города.

Оклад напрестольного Евангелия второй половины XIX века после реставрации.

— Если мы получим такое помещение там, где есть люди, — в жилых районах или крупных строящихся жилмассивах, — то можно устроить систему открытых хранений и специальный выставочный зал. Это будет новая точка на карте города, которая создаёт культурные смыслы вокруг себя, музей за углом. А если центр построить на окраине, где нет людей, — будет просто помещение для хранения, — говорит директор НГКМ Андрей Шаповалов.

Идея стоит того, чтобы получить поддержку, тем более что дефицит культурных площадок в районах города большой. Быть может, найдётся меценат, который вместо очередного складского терминала (или вместе с ним) возьмётся построить музейный центр хранения и реставрации?

Выставка «Новая жизнь старых вещей» работает до 25 апреля.

Марина ШАБАНОВА | Фото Валерия ПАНОВА
Источник: Ведомости