На допросе следователь потребовал от отца Василия:

— Дайте показания о вашей контрреволюционной антисоветской деятельности.
— Контрреволюционной антисоветской деятельностью я не занимался, — ответил священник.
— Когда во время ареста у вас делали обыск, вы заявили, что «писем к Троцкому и от Троцкого вы не найдете, я их все сжег». Объясните следствию, почему вы так заявили?
— Когда у меня делали обыск и осматривали церковные книги, я заявил, что писем к Троцкому и от Троцкого вы не найдете, я их все сжег. Но это было сказано в шутку.

На этом допросы были закончены, и начальник Волоколамского отделения НКВД написал в характеристике на семидесятитрехлетнего священника, что тот хотя и пожилой, но физически еще крепкий, как бы предполагая, что путь от тюрьмы до расстрела он способен пройти самостоятельно…

* * *
Священномученик Василий родился 24 фев­раля 1864 года в городе Серпухове Московской губернии в семье псаломщика Василия Архангельского. Окончив в 1884 году Московскую духовную семинарию, Василий женился и был рукоположен во священника к Благовещенскому храму в селе Матвеевском Подольского уезда. В семье у них с супругой родилось четверо детей. В 1891 году отец Василий был переведен служить в храм Ахтырской иконы Божией Матери в селе Ахтырка Хотьковской волости Дмитровского уезда. Заботясь о просвещении своих духовных детей и прежде всего — о просвещении нравственном, он в своем приходе открыл церковно-приходские школы в нескольких деревнях.

В 1914 году отец Василий был награжден золотым наперсным крестом, в 1919 году — возведен в сан протоиерея. После прихода к власти большевиков протоиерей Василий в 1920 году был арестован и приговорен к трем месяцам заключения условно по обвинению в контрреволюционной деятельности.

В 1925 году он был награжден наперсным крестом с украшением, а в 1929 году — палицей.

В 1929 году усилились гонения на Русскую Православную Церковь и сотрудники ОГПУ через осведомителей стали более активно собирать сведения об отце Василии. Среди прочего они писали о священнике, что он в частной беседе сказал: «Скоро будет война, об этом мне говорили верные люди из Москвы. Теперь и крестьяне ждут перемен, большевики и их берут в работу. Хлеба нет ни у кого, переходят на карточки. Запасов хлеба у большевиков нет». На основании подобного рода донесений священник был обвинен в том, что «использовал свой авторитет среди верующих для ведения злостной антисоветской агитации», что он «повсеместно как в частных беседах, так и в проповедях, ведет злостную антисоветскую и антисемитскую агитацию, затрагивая политические темы». И сделан вывод: «дальнейшее пребывание его на свободе имеет отрицательное влияние на настроение населения к советской власти». Приступив к практическим действиям, в ночь со 2 на 3 сентября 1929 года сотрудники ОГПУ арестовали отца Василия и заключили в Бутырскую тюрьму в Москве.

3 сентября следователь допросил жительницу деревни Комякино. Она показала, что 9 июля, когда по домам в их деревне с молебнами ходили священник с диаконом, ее дома не было. Узнав, что они только недавно ушли, она послала за ними дочку. Отец Василий отслужил в ее доме молебен, а затем сказал, что «нехорошо, что я избегаю священника, так как этим я лишаюсь Божьего благословения. Я стала оправдываться, говоря, что сделала это не по злому умыслу, а потому, что у меня не было денег. После этого отец Василий сказал: “Плохо, что некоторые дома, наслушавшись большевиков, отказались от икон, их за это постигнет Божья кара”. Он мне еще много говорил по-ученому, так что я не могу вам передать полностью его слов, так как не могу вспомнить».

На следующий день следователь допросил священника. Выслушав вопросы следователя, отец Василий сказал: «Никакой антисоветской агитацией среди крестьян я не занимался и разговоров с крестьянами на политические темы я не вел. Я не агитировал крестьян и порвавшим с церковью не говорил, что их смутили большевики. Книгу Нилуса, в которой идет речь о протоколах Сионских мудрецов, я не имел и не имею. Нилуса я читал лишь о монастырях. Заявляю, что политическими вопросами я не интересуюсь. Выписывая журнал “Безбожник”, я его читаю исключительно с желанием узнать, что пишут о религии. Многому из него я не верю и не допускаю мысли, чтобы факты, о которых пишут в “Безбожнике”, творились в нашей среде».

12 сентября следователь допросил диакона Алексея Архангельского, служившего раньше в Хотьковском монастыре, с которым отец Василий ходил служить молебны, и тот показал: «В разговоре со мной священник Архангельский действительно выражал недовольство советской властью, говоря, что власть находится в руках жидов, начиная от Совнаркома и до низов, всё делают по их указке, что правительство, объявив свободу вероисповедания, всех верующих притесняет. Кроме того, в доме в деревне Комякино он говорил, что те дома, которые не принимают священника, лишаются Божьего благословения. Это оттого, что они наслушались большевиков».
17 сентября сотрудники ОГПУ допросили еще одну свидетельницу, жительницу села Ахтырка. Отвечая на вопросы следователя, она показала: «Я бывала у священника Архангельского и иногда с ним разговаривала. В его разговорах что-либо плохого о советской власти не было, он просто говорил, что в настоящее время вера среди народа падает и это приведет всех к плохому концу. Разговаривая о войне, он мне говорил, что лучше, если войны не будет».

23 ноября 1929 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило протоиерея Василия по обвинению «в антисоветской и антисемитской агитации» к трем годам ссылки в Северный край. Отец Василий был сослан в город Барабинск в Западной Сибири, а через некоторое время переведен отбывать ссылку в Вологодскую область.

После освобождения из ссылки ему не позволено было селиться к Москве ближе ста километров, и он стал служить в храме Рождества Богородицы в селе Тимашево Волоколамского района. В 1935 году протоиерей Василий был награжден митрой.

В 1937 году начался период беспощадных гонений на Русскую Православную Церковь. Протоиерей Василий был арестован 22 сентября 1937 года и заключен в тюрьму в городе Волоколамске. Во время обыска у священника ничего не нашли кроме семнадцати серебряных советских монет по 50 копеек, которые и были изъяты.

В характеристике для НКВД на священника председатель Тимашевского сельсовета писал, что тот не только вел антисоветскую агитацию, но и производил незаконные денежные сборы с колхозников на ремонт церкви, выпрашивая у них, чтобы каждое хозяйство пожертвовало на ремонт хотя бы по десять рублей.

На следующий день после ареста священника сотрудники НКВД допросили председателя сельсовета. Он показал, что протоиерей Василий, «отбыв срок наказания, проживает в селе Тимашево, систематически занимается контрреволюционной антисоветской деятельностью, направленной на срыв мероприятий, проводимых советской властью и партией. 22 сентября 1937 года в момент проведения у него обыска он заявил, что зря вы у меня что-то ищете, писем от Троцкого у меня не найдете, что было, я все пожег в печке, и сейчас вам у меня ничего не найти. Архангельский среди колхозников занимается агитацией. Летом в присутствии моем и колхозников говорил, что всем плохо живется в колхозе, потому что не стали жить в соответствии с Божьим Писанием, Бога забыли, в церковь перестали ходить, а все слушают коммунистов, которые доведут до того, что с голоду будете дохнуть, как мухи, хлеб на полях скоро родиться не будет.

Весной 1937 года во время проведения в колхозе пробного выезда Архангельский, указывая на колхозные бригады, заявил: “Глядите, сколько их осталось, посевов много, а народа нет, все, что и посеяно, им не убрать, а если и уберут, то все равно ничего не получат — все государство заберет, а колхозники получат только солому. Вот и идите в колхозники, работайте задаром”».

* * *
11 ноября 1937 года тройка УНКВД по Московской области приговорила отца Василия к расстрелу. Протоиерей Василий Архангельский был расстрелян 13 ноября 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.