Одним из важных источников сведений по церковной истории являются домашние архивы потомков священно- и церковнослужителей, в которых десятилетиями хранятся различные материалы – фотографии, письма, личные документы. В чем их ценность для исследователя и историка?

Даже типовые документы, оформленные на официальных бланках, могут оказаться совершенно уникальными из-за особенностей заполнения, соотношения дат с локальной историей местности, где они были созданы, наличия или отсутствия штампов и печатей, подписей сотрудников организаций, где эти документы оформлялись, и многого другого. Огромный интерес представляют письма священнослужителей, где содержатся живые свидетельства о жизни давно прошедших лет. Эти свидетельства особенно ценные, так как пишущие, как правило, не думали о том, что когда-то их записки станут предметом изучения историков. Простое перечисление самых обыкновенных событий, упоминание давно забытых имен, даже рассуждения о погоде – все может стать ключевым моментом для более точного воспроизведения, а значит, лучшего понимания прошлого. Что уж говорить о фотографиях, по которым восстанавливается семейный быт духовенства, домашняя обстановка, посуда, книги и все то, на что мы почти не обращаем внимания в повседневной жизни, но что не менее точно, чем портрет, может дать представление о владельце…

На фотографиях, хранящиеся в домашних архивах потомков священников, часто можно увидеть внешний вид храмов, где они служили, а также их интерьеры. Иногда такие изображения удачно дополняют описи церковного имущества, сохранившиеся в архивах. Так, если в описи имеется указание на то, что какой-либо образ находится на определенном месте в храме, то по фотографии этому можно найти подтверждение или, напротив, не найти такового, и тогда следует задаться вопросом: почему так произошло? Кража? Изъятие ценностей в 1922 г.? Ошибка переписчика? А может быть, просто неправильная датировка самого фото? В любом случае это повод для размышления, а значит, новое направление поиска.

Рассказ о том, какие материалы могут находиться в домашних архивах семей священнослужителей, мы построим на примере архива потомков священномученика Александра Парусникова. С 2015 г. в Раменском районе Подмосковья ведется исследовательская работа «За Христа претерпевшие. Церковь и политические репрессии 1920–1950-х гг.». В первый том издания вошло жизнеописание отца Александра Парусникова, который служил в Троицком храме города Раменское.

В процессе работы авторами был выявлен и обработан значительный объем документов из федеральных, муниципальных и местных архивов, в результате чего в нашем распоряжении имелись клировые ведомости, исповедные росписи, метрические книги, материалы, связанные с хозяйственной жизнью прихода, дела о перерегистрации религиозных общин за разные годы и, конечно, все (их было несколько) следственные дела раменского духовенства. В общем, этих документов было достаточно, чтобы составить вполне содержательное жизнеописание священнической династии Парусниковых и рассказать о подвиге отца Александра.

Но при таком подходе выпадал личностный аспект: мы имели представление о том, кем был отец Александр, но почти не знали о том, каким он был. Поэтому знакомство с семьей его потомков, не только помнящих о своем замечательном предке, но и хранящих множество бесценных реликвий, связанных с его жизнью, позволило сделать рассказ о священномученике объемным и выразительным. Разумеется, и наши архивные материалы пополнили семейный архив потомков отца Александра. Результатом этой совместной работы стала обширная статья в первом томе проекта «За Христа претерпевшие».

Парусниковы – фамилия священническая. Носившие эту фамилию служили Церкви, по крайней мере, с конца XVIII века, а если учесть сословную замкнутость духовенства, то, возможно, это служение началось намного раньше. В подмосковном Раменском они появились в 1862 г., когда в здешний Троицкий храм был назначен священник Сергий Парусников. Эта информация содержится в соответствующей клировой ведомости, которой не было у потомков священника, зато у них сохранился портрет отца Сергия, которого, разумеется, не могло быть в ведомости.

Уже через два года после своего назначения он безвозмездно обучал грамоте детей рабочих местной бумагопрядильной фабрики. А через четверть века раменские прихожане вручили пастырю образ святителя Николая Чудотворца с сопроводительным адресом, который хранится у его потомков.

Протоиерей Сергий Парусников служил в храме во имя Живоначальной Троицы почти полвека – 46 лет. За особые заслуги в 1890 г. император Александр III даровал Сергею Алексеевичу титул дворянина.

Будущий священномученик Александр был двенадцатым из тринадцати детей протоиерея Сергия Парусникова. Родился он 13 октября (26 октября н. ст.) 1879 года. Крестили младенца в церкви Живоначальной Троицы, что при Борисоглебском озере. Обряд совершили священник Александр Цветков и дьячок Егор Даниловский.

Как и большинство сыновей священнослужителей Московской губернии, Александр поступил в Донское духовное училище. В 1895 году, окончив училище по 1-му разряду с правом поступления в первый класс семинарии без экзаменов, он был зачислен в Московскую духовную семинарию. Но, по всей видимости, взгляд на свою будущую профессию у 24-летнего молодого человека изменился, и в 1903 г. он поступил в Императорское Московское техническое училище. Однако когда до окончания учебы в Техническом училище оставался всего лишь год, отец сообщил Александру, что собирается выйти за штат, и предложил сыну занять его место священника в Троицком храме. Несмотря на то, что это не входило в его планы, воспитанный в благочестивой семье Александр не смог отказать отцу. Круто изменив свою жизнь, он оставляет училище и экстерном сдает экзамены за последний курс семинарии.

К этому периоду относится и знакомство Александра Сергеевича со своей будущей женой Александрой Ивановной Пушкаревой. Они обвенчались в московском храме во имя священномученика Климента папы Римского, что на Пятницкой улице, где служил родной брат и крестный отец Александра – священник Алексий Парусников.

В 1908 году митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским), будущим священномучеником, Александр Парусников был рукоположен во священника и определен к Троицкому храму в Раменском. Запись об этом имеется в клировой ведомости. В 1913 г. священник Александр Парусников был награжден нагрудным знаком в память 300-летия царствования Дома Романовых, а в 1914 г. – набедренником. Позже за долгое и безупречное служение отец Александр был возведен в сан протоиерея и награжден митрой.

Отношение к Церкви и ее служителям резко изменилось после революции. В архиве семьи сщмч. Александра хранятся воспоминания его дочери Татьяны Александровны Фомичевой. Они содержат множество свидетельств о жизни духовенства в те годы. Вот, например, такой эпизод. В школе «поповских» детей постоянно унижали, причем не только дети, но и учителя. Маленькую Татьяну, когда она отвечала на уроке, нередко перебивали словами: «Ну вот, начиталась «псалтырей»». На перемене по распоряжению администрации всем ученикам давали бесплатные завтраки, кроме детей священника. Те сидели в стороне на лавке, пряча от всех голодные глаза. Лишь одна добрая душа, техничка тетя Оля, после уроков тайком зазывала их в укромное место и подкармливала остатками школьных завтраков. Татьяна Александровна вспоминала также, что, когда они с батюшкой прогуливались по раменским улицам, некоторые встречные люди, пройдя мимо, оборачивались и выкрикивали оскорбительные слова в адрес отца. Встречались и такие, которые плевали им вслед.

В феврале 1926 г. власти решили «уплотнить» дом Парусниковых, разделив его на две половины: в одной осталось большое семейство хозяина дома, в другой поселили начальника милиции Раменского района с супругой. Таким образом, сам отец Александр и его родные оказались под непосредственным наблюдением властей. В мае 1931 г., будучи свидетелем по «следственному делу монахов и монашек Раменского района», новый жилец дал показания о контрреволюционной деятельности иеромонаха Даниила (Князева), сторожа Троицкой церкви. В числе прочего он отметил, что отец Даниил – частый гость в доме священника Парусникова, где постоянно собираются служители религиозного культа, члены церковного Совета и «кулацкие элементы», которые якобы рассуждают о том, что колхозы – гибель для крестьянства, что «их спаситель есть за границей – не даст поругать веру православную – организует крестный поход против СССР».

Эти сведения почерпнуты из следственного дела, по которому был осужден иеромонах Даниил (Князев) и которое напрямую не касалось отца Александра, но в совокупности с имеющимися воспоминаниями его дочери они дополняют общую картину.

В начале 30-х гг. на освободившейся от прежних постояльцев половине дома Парусниковых поселился очередной жилец, тоже начальник местной милиции, сын которого работал в Московском отделении ОГПУ. Вскоре выяснилось, что подселенец болен открытой формой туберкулеза. К семье священника он сразу стал относиться враждебно, бесцеремонно расхаживал по всему дому, сплевывая куда попало заразную мокроту. Александра Ивановна не раз, встав перед ним на колени, слезно умоляла не делать этого, пощадить ее детей и не заходить на их половину дома. Тщетно. Он лишь грубо отвечал ей: «Поповская сволочь должна издохнуть!» – и все повторялось снова и снова. Так продолжалось в течение двух лет и закончилось только тогда, когда ужасный недуг свел мучителя в могилу. Но страшная болезнь не обошла стороной семью Парусниковых. Все дети заразились и переболели той или иной формой туберкулеза, а трое сыновей – Павел, Сергей и Георгий – так и не смогли оправиться от болезни и скончались.

В стране поднималась самая разрушительная волна репрессий, получившая впоследствии именование Большого террора, и в 1938 г. она докатилась до священников Троицкого храма в Раменском. Отца Александра стали вызывать на допросы в НКВД, которые проводились, в основном, ночью и сопровождались угрозами. Ему предлагали отказаться от служения и пожалеть своих детей, которые в противном случае могут остаться сиротами. Он отвечал, что жалеет всех, но служит Богу, останется верным Ему до конца и будет до последних своих дней служить в храме.

Рассказывал ли отец Александр дома о том, что происходит на допросах, мы не знаем. Наверняка он делился какой-то информацией, но в подробности не входил. Поэтому доподлинно узнать, чем и кем интересовался следователь, родственники смогли только в наше время, когда удалось ознакомиться со следственными делами, долгое время остававшимися засекреченными

В очередной раз отца Александра вызвали на допрос 16 февраля 1938 года. Произошло это за неделю до ареста настоятеля храма отца Николая Фетисова и священника Сергия Белокурова. В их общее следственное дело в дальнейшем был внесен протокол этого допроса. В протоколе значилось, что гражданин Парусников Александр Сергеевич допрашивался как свидетель. От свидетеля Парусникова следователь добивался показаний о контрреволюционной и антисоветской деятельности «попов Фетисова и Белокурова». Отец Александр отвечал, что о подобной деятельности ему ничего не известно.

И хотя на этот раз батюшка был вызван в качестве свидетеля, следственные органы НКВД уже собирали «компрометирующие факты» на него самого. Священники Николай Фетисов и Сергий Белокуров были расстреляны 7 марта 1938 г., а уже на следующий день сотрудники НКВД принялись за отца Александра. Его арестовали 24 марта 1938 г.

В анкете, заполненной на арестованного, было отмечено, что на момент ареста он является служителем культа, служит священником в Раменской церкви, имеет «свой дом деревянный одноэтажный 16 x 14», «ранее не судим». В анкете также были перечислены все члены семьи.

Здесь вновь «встречаются» документы следственного дела, которые долгие десятилетия не могли видеть родные отца Александра, и воспоминания домашних, которые дополняют друг друга. Так, по воспоминаниям Александры Ивановны, один из милиционеров по фамилии Плотников знал семью Парусниковых и хорошо относился к батюшке. Во время содержания протоиерея Александра в камере предварительного заключения при Раменском отделении милиции обязанность Плотникова состояла в сопровождении обвиняемого на допросы. Кроме того, один раз в неделю он водил арестованного через парк в городскую баню. Глубокой ночью накануне банного дня милиционер стучался к жене священника и сообщал ей об этом. Она собирала для батюшки чистое белье, что-то из еды и в назначенное время ждала его появления в парке под мостом. При первой же встрече выяснилось, что допросы священника проводились «с пристрастием»: у отца Александра были выбиты зубы. Измученный, осунувшийся батюшка и Александра Ивановна садились друг подле друга и разговаривали до тех пор, пока охранник, извинившись, не сообщал им, что время встречи истекло. После чего арестованный в сопровождении милиционера продолжал свой путь в баню, а Александра Ивановна с тяжелым сердцем возвращалась домой, где ее появления и новостей об отце с нетерпением ждали дети.

Остается тайной, кто, рискуя собой, в то суровое время вынес из камеры предварительного заключения, спрятав то ли в каблуке, то ли в голенище сапога три небольшие записочки от отца Александра. Был ли это сокамерник, освобожденный по счастливой случайности, или охранник, тайно почитавший священника, а быть может, тот же милиционер, который сопровождал его в баню, – неизвестно. Пусть же сей подвиг зачтется этому доброму человеку. Важно, что послания дошли до адресатов. Маленькие записочки, написанные химическим карандашом с обеих сторон торопливым неровным почерком на папиросной бумаге для самокруток, от времени пожелтевшие и выцветшие, до сих пор бережно хранятся в доме Парусниковых как бесценная память о самом дорогом и близком человеке.

В этих записках, адресованных супруге Александре Ивановне, детям и конкретно сыну Сереже, Александр Сергеевич как муж и отец прощался с бесконечно любимыми людьми, давал напутствия и скорбел от разлуки с ними, а как священник – благословлял их. Вот их содержание:

«Дорогая Саша! Спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь. Это воля Божия. Долго без тебя не проживу. Очень тоскую по тебе. Целую, думаю».

«Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит».

«Мой дорогой Сережа, прощай. Ты теперь становишься на мое место. Прошу тебя – не оставляй братьев и сестер, и Бог благословит успехом во всех делах твоих. Тоскую по вас до смерти. Еще раз прощай».

И еще одно письмо, тоже пожелтевшее от времени, бережно хранится в доме Парусниковых. Это последнее письмо от отца Александра, в прощальных строках которого открывается его смирение и безграничная любовь к семье:

«Моя дорогая, ненаглядная Сашенька. Нас привезли заканчивать наше дело. До сих пор я совершенно не знал, за что я арестован и в чем меня обвиняют… Милая, заключение я переношу легко, но смертельно тоскую о вас, особенно о тебе. Я чувствую, без тебя я долго не проживу, а мне грозит в лагерь на 5 или 10 лет. После суда можно просить свидания. Прошу вас всех любите друг друга, а Божие и мое благословение всегда с вами».

Следствие было коротким и содержало стандартный для тех лет набор обвинений, которые отец Александр неизменно отрицал: «Я, Парусников, в предъявленном мне обвинении в проведении контрреволюционной деятельности среди населения города Раменское виновным себя не признаю, а посему поясняю: контрреволюционную деятельность я никогда нигде не проводил и ни с кем никогда не разговаривал и не беседовал на эти темы».

16 мая 1938 г. по делу Александра Сергеевича Парусникова было составлено обвинительное заключение. В нем отец Александр обвинялся «в том, что в течение ряда лет активно проводил контрреволюционную агитацию против советской власти и партии, а также распространял клеветнические слухи по адресу советской власти и партии, а также производил террористические высказывания против партии».

Следственное дело по обвинению Александра Сергеевича Парусникова передали на рассмотрение «тройки». Для окончательного решения участи отца Александра его надо было переправить в Москву. В один из майских дней батюшку под конвоем повели на вокзал. В то время на улице играли дети, среди которых была его дочь Татьяна. Увидев отца, девочка стремительно подбежала, прижалась к нему и, обхватив его руками, сквозь одежду почувствовала, как он исхудал. Батюшка положил руку на голову дочери, благословляя ее, ласково улыбнулся и сказал: «Танюша, какая же ты стала большая».

Конвоир тотчас отогнал девочку в сторону. Она поспешила домой, чтобы рассказать матери о встрече с отцом. Александра Ивановна тут же кинулась к вокзалу, догнала отца Александра и сопровождавшего его конвоира. Все вместе они вошли в поезд. Милиционер освободил место для арестованного и присел рядом с ним. Спустя некоторое время он смягчился и разрешил Александре Ивановне присоединиться к супругу. Весь оставшийся путь они тихо разговаривали между собой.

Судебная тройка при Управлении НКВД СССР по Московской области 2 июня 1938 г., заслушав дело по обвинению отца Александра в контрреволюционной агитации террористического характера, постановила: «Парусникова Александра Сергеевича расстрелять, лично ему принадлежащее имущество конфисковать».

В Таганской тюрьме 5 июня 1938 г. осужденного А.С. Парусникова сфотографировали. После вынесения приговора двадцать пять долгих дней отец Александр находился в ожидании своей участи в Таганской тюрьме.

Протоиерея Александра Парусникова расстреляли 27 июня 1938 г. на Бутовском полигоне под Москвой. Всего в тот день здесь было расстреляно 142 человека.

После запроса Александры Ивановны о судьбе мужа ей была выдана справка о том, что Парусников Александр Сергеевич был осужден на десять лет и отправлен в исправительно-трудовой лагерь без права переписки.

Конечно, родственники догадывались, что могло случиться на самом деле.

В 1944 г. семье пришло извещение, написанное от руки на простой бумаге, в котором сообщалось, что Александр Сергеевич Парусников скончался от рака желудка в одном из исправительно-трудовых лагерей (к сожалению, документ не сохранился).

Лишь спустя 51 год после мученической кончины – 24 июля 1989 г. – безвинно пострадавший Александр Сергеевич Парусников был посмертно реабилитирован прокуратурой Московской области.

О последних днях жизни отца Александра родственники узнали только в 90-е гг., когда многие архивные дела были рассекречены. В ответ на их запросы пришло сообщение, что Александр Сергеевич Парусников был расстрелян в Бутове, где и похоронен в общей могиле.

В 2001 г. протоиерей Александр Парусников был причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.

Сегодня в доме потомков отца Александра Парусникова в Раменском организован музей Общества памяти новомучеников Сергия и Александра Раменских, частью экспонатов которого являются материалы, приведенные в настоящем очерке.

В.В.Никонов,
церковный историк, кандидат педагогических наук

В основе материала –
публикация журнала
«Московские епархиальные ведомости»

Фото журнала
и Общества памяти новомучеников Сергия и Александра Раменских