vz.ru

30 октября Россия отмечает День памяти жертв политических репрессий. О жертвах становится известно все больше, но по-прежнему мало информации о тех, кто приводил в исполнение расстрельные приговоры. В Москве и области функционировал «спецотряд по особым поручениям», один из символов Большого террора. Кто работал в этом отряде и как сложилась судьба этих людей?

По штатному расписанию главная московская расстрельная команда – спецотряд по особым поручениям – подчинялась АХО (административно-хозяйственному отделу) НКВД. По факту же управление часто шло через АХО УНКВД по Московской области, поскольку большая часть расстрелов приходилась на подмосковные полигоны в Бутово и Коммунарке.

Добровольцы приветствовались

В 1937—1938 годах, на пике вынесения смертных приговоров, АХО УНКВД МО возглавлял Исай Давыдович Берг, 1905 года рождения, еврей, москвич, образование минимальное. В Красную армию вступил в пятнадцатилетнем возрасте, в двадцать – уже командир взвода. По ряду свидетельств, именно Берг лично возглавлял расстрельную команду в Бутово и сам в основном набирал исполнителей. В период «разоблачений перестройки» на Исая Берга пытались повесить еще и изобретение «машины-душегубки», но это оказалось фальшивкой. Эту штуку придумали все-таки немцы, а «команда Берга» работала по старинке – наганами и вальтерами.

Какими критериями для выбора он руководствовался, выяснить теперь уже невозможно. Единственное, что объединяет всех известных палачей НКВД того времени – это почти полное отсутствие у них образования. Человек аж с четырьмя классами церковно-приходской школы в далеком селе (например, старший из братьев Шугалёвых, у младшего было три класса) среди них был Аристотелем и Эйнштейном в одном лице. Велика была доля евреев и особенно латышей, но в историю репрессий вошли и самые что ни на есть коренные русские.

Такой психотип подразумевал высокую нервную устойчивость, но сразу три человека из первого состава «команды Берга» уже через несколько месяцев работы оказались в психиатрических клиниках. Уже невозможно установить, то ли они были психопатами изначально или их все-таки «работа доконала». Вообще для наглядности: «спецотряд для особых поручений» никогда не превышал 15 человек. А в Бутово было расстреляно, как достоверно установлено, 20 тысяч человек, а в Коммунарке – 14 тысяч. То есть в среднем каждый из московских палачей убил более 2200 человек за неполные два года. В таких условиях без серьезных повреждений психики вряд ли обойдешься. Изначальных или приобретенных. Хотя и эта цифра очень средняя, поскольку были и «стахановцы».

Впоследствии такая судьба – психиатрическая клиника – постигла и некоторых «знаменитостей» этой профессии. А пили и вовсе до бессознательного состояния. Но при этом известны случаи, когда в расстрельную команду приходили по зову души, отказываясь от более престижных и теплых мест. Например, начальник спецгаража № 1 и бывший личный шофер Сталина Петр Яковлев пришел в расстрельную команду по собственной инициативе. Из его характеристики на переаттестации: «К работе относится хорошо. За дело болеет. Обладает большой работоспособностью и достаточной долей энергии».

Есть, правда, версия, что многих добровольцев привлекала должность «сотрудника для специальных поручений» – так это называлось. Палачей не хватало, потому добровольцы приветствовались, но их было очень мало, несмотря на ускоренное продвижение по службе, квартиры и привилегии.

Символ «расстрельной эпохи»

После прихода в 1938 году в НКВД Лаврентия Берии началась так называемая большая чистка старых кадров Ягоды и Ежова. Исай Берг был арестован изначально за дебош и аморалку (приставал к жене подчиненного), затем обвинен в троцкизме и терроризме и расстрелян на том же самом бутовском полигоне. Но чистка в целом расстрельную команду не затронула, убрали только Исая Берга. Командование перешло к самой знаменитой фигуре в этой истории: начальнику комендантского отдела АХФУ (административно-хозяйственного и финансового управления) НКВД Василию Блохину. Его часто ошибочно называют «комендантом Кремля», но это не совсем верно. Охрана территории Кремля и первых лиц государства и партии были лишь частью функций его отдела.

Тут стоит упомянуть об одном важном и для сегодняшнего дня обстоятельстве. После смерти Сталина родственники Берга долго и упорно добивались его реабилитации, но им раз за разом отказывали. Но в начале 1960-х был создан прецедент: был реабилитирован бывший начальник Берга, руководитель УНКВД МО Станислав Реденс, которого расстреляли в 1940 году, причем именно за «превышение полномочий» и «нарушение социалистической законности». Реденс приходился Сталину свояком – они были женаты на сестрах Аллилуевых. И реабилитирован Реденс был в 1961 году по личному распоряжению Хрущёва, которого забросала письмами младшая Аллилуева.

Реабилитация Реденса открыла ящик Пандоры. Ссылаясь на этот случай, родственники Исая Берга и добились в 1962 году его реабилитации. Впоследствии были реабилитированы и некоторые следователи НКВД из числа «костоломов», но все-таки массовой эта практика не стала, а наиболее одиозные фигуры не реабилитированы до сих пор.

Генерал Блохин стал одним из символов «расстрельной эпохи» в основном из-за того, что его личность наиболее изучена, в том числе и западными историками (он мог иметь отношение к Катыни, потому стал широко известен на Западе). Его уже много лет препарируют как показательный пример личной ответственности за исполнение преступного приказа и, вообще, как собирательный образ «коллективной ответственности» эпохи. Причем не всегда добросовестно. Фигуру Блохина гиперболизировали и почти довели до монструозности, демонстрируя через него «преступность сталинского режима».

Надо сказать, он дал к такой трактовке действительно много поводов. В швейной мастерской АХФУ ему на заказ сшили длинный, до пола, кожаный фартук, чтобы прислуге (жил Блохин со всеми удобствами той эпохи и даже увлекался породистыми лошадями) не приходилось отстирывать форму от крови. Его фигура в этом палаческом фартуке стала визуальным символом расстрельной команды столичного региона СССР. Считается, что Блохин лично убил несколько тысяч человек, а наиболее радикальные комментаторы из числа профессиональных борцов со сталинизмом называют цифру 15 тысяч.

Блохин проработал на одной и той же должности (менялись ее названия, но не суть) и при Ягоде, и при Ежове, и при Берии. Есть апокриф, что якобы Берия в период «большой чистки» включил его в соответствующий список, но Сталин не позволил расстрелять Блохина. Однако сразу же после смерти Сталина Блохин был отправлен в отставку «по болезни» (по реальным словам Берии, «он засиделся тут»). В конце 1954-го, уже находясь в отставке, был лишен звания генерал-майора «как дискредитировавший себя за время работы в органах». Через несколько месяцев Блохин умер от инфаркта. В 1960-х годах родственники «по прецеденту Реденса» добились его реабилитации и посмертного возвращения звания генерала, а также всех орденов и медалей.

Исчезали в психушках

В разные годы в составе расстрельной команды было много выходцев из личной охраны Сталина. Во многом это было связано с тем, что охрана первых лиц тогда административно относилась к этому самому комендантскому отделу АХФУ НКВД. Например, Петерис Пакалнс, бывший последним начальником охраны Ленина. Сын почтальона лично курировал расстрелы в Москве еще в 1920-х годах. Сам был расстрелян в 1937-м «по первой категории» за «участие в контрреволюционном заговоре в рядах НКВД». Реабилитирован в 1960-х.

Особо знаменитым стал Петерис (Петр) Магго, 1879 года рождения, латыш, из батраков, два класса образования. Магго формально не состоял в спецотряде, но занимал куда более страшную должность: аж с 1919 года этот плохо говоривший по-русски усач с маленькими круглыми очками бессменно служил начальником внутренней тюрьмы ВЧК-НКВД. Затем эта должность стала называться «комендант дома № 11 по Большой Лубянке».

Магго не ездил в Бутово и Коммунарку, а приводил в исполнение приговоры прямо в «своей» тюрьме, затем во дворе и в доме в Варсонофьевском переулке. Именно он изобрел собственную технологию убийства (стрелять не в затылок, а в шею у основания свода черепа и одновременно толкать жертву ногой, чтобы не забрызгаться), которой охотно делился с новобранцами. Магго додумался держать для исполнителей ведро водки и ведро одеколона. Водку тут же пили, а одеколон выливали на себя, и всё равно от них страшно пахло кровью. По апокрифам, на Магго даже собаки на улице не лаяли, такой от него шел запах. Маленький человек, похожий на провинциального бухгалтера, он ходил по Москве в старом, перешитом пальто. Ему приписывают собственноручное убийство 12 тысяч человек, но верифицировать это число, конечно, нельзя.

Здоровье Петра Ивановича Магго пошатнулось от адского пьянства в 1940 году и его уволили на пенсию. Оставшись без любимой работы, Магго окончательно спился. По одним данным, он умер в 1941-м от цирроза печени, а по другим – покончил с собой в приступе белой горячки. На его могиле на Донском кладбище в 1990-х годах несколько раз красной краской писали «палач».

Ещё один «стахановец» – Эрнст Мач (Мачс), 1898 года рождения, латыш, образование два класса, работал пастухом. «Сотрудник для особых поручений» комендантского отдела АХФО НКВД с октября 1937 года. Выдвиженец Магго из числа надзирателей внутренней тюрьмы. Число лично им расстрелянных не установлено, но тоже исчисляется тысячами. К 1940 году отошел от практики и занялся «воспитательной работой с молодыми сотрудниками НКВД». Тогда же ему был поставлен диагноз шизофрения, что и стало основанием для увольнения. Сгинул в психиатрических клиниках.

Также «сгорел на работе» еще одна московская «знаменитость» – подполковник Александр Емельянов. В приказе сказано: «Тов. Емельянов переводится на пенсию по случаю болезни (шизофрения), связанной исключительно с долголетней оперативной работой в органах».

Другие профессиональные болезни: глухота на правое ухо (от постоянной стрельбы), варикозное расширение вен (работа на ногах), ну и, конечно, цирроз. Подполковник Иван Фельдман (Янис Фельдманис) ушел в отставку с таким букетом болезней, что почти сразу же умер.

С Лаврентием Берией в Москву приехал и его начальник охраны Сардион Надарая. Ранее в Грузии он занимал должность, аналогичную должности Магго: начальник внутренней тюрьмы НКВД ГССР. В Грузии Надарая приписывают 10 тысяч жертв. Однажды он «трудился» целые сутки, расстреляв за это время около 500 человек.

Наибольшую известность Надарая, однако, получил не за участие в массовых расстрелах, а по более позднему обвинению: после 1953 года его обвинили в том, что он и Рафаэль Саркисов якобы поставляли Берии женщин. Эта легенда до сих пор очень популярна, хотя подтверждения не получила. Тем не менее Надарая получил 10 лет лагерей и пять – поражения в правах. Вышел на свободу в 1965 году. Он вообще оказался единственным приближенным Берии, которого почему-то в 1953 году не расстреляли (это дало основания предполагать, что Надарая что-то такое важное на следствии рассказал). После 1965 года он развернул бурную деятельность по своей реабилитации, но максимум, чего добился – разрешения вернуться в Москву из Грузии. Жил на Сретенке, где и умер в 1982 году.

Все это – только неполный, «московский», список советских палачей, тех, кто лично приводил в исполнение приговоры времен Большого террора. Блохин, например, часто выезжал в командировки, организуя массовые расстрелы «на местах». Свои исполнители были в Ленинграде и Киеве. В отдельных лагерях были типажи, лично расстрелявшие сотни человек. Например, на Соловках некий Раевский лично расстрелял 300 человек, после чего по распоряжению Берии был расстрелян сам.

* * *

Проще всего только констатировать тот факт, что большинство этих персонажей были просто психопатами и необразованными люмпенами, для которых убийства были либо формой самореализации, либо вообще единственным, что они «умели» делать в жизни. Какая профессия, такие и исполнители.

Но, как и едва ли не все психопаты и серийные убийцы, многие из этих исполнителей приговоров в быту и в обществе выглядели обычными людьми. У многих были семьи и дети, которые не знали, чем занимаются их отцы. У кого-то, как у Блохина, хобби.

Можно искать корни этого явления в общем состоянии общества, в привычке к жестокости, обострившейся до опасного предела именно к концу 1930-х годов. И всё равно полного ответа на вопрос, как все эти люди превратились в бездушные машины для убийств, не найти.