Из книги: Демографическое и хозяйственное развитие алтайской деревни во второй половине XIX — начале XX в. (на материалах массовых источников): Сб. статей. Барнаул, 2002. 150 с.

А.А. Храмков, А.Н. Клычников

ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ И СТАРОЖИЛЫ В СЕЛЕ АНИСИМОВО
(БОРОВЛЯНСКОЕ) БАРНАУЛЬСКОГО УЕЗДА
(Опыт анализа Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 г.) ^*

История отдельных поселений имеет самостоятельное научное и общественное значение. В настоящее время это направление исследований находит в России все больше последователей в условиях, когда во многих европейских странах уже созданы энциклопедии сельских поселений. Задачи отечественных историков осложняются большим объемом работы, особой многочисленностью сельских поселений, которых и сейчас насчитывается около 150 тыс., а раньше было значительно больше, но создание если не энциклопедий, то сводных работ приобретает значение насущной потребности, и не только научно замкнутой. Подобные занятия историков востребованы жизнью в современной ситуации федерализации страны, усиления роли субъектов федерации, национального и регионального осознания ими своей значимости, возрождения национальных и региональных культурных ценностей.

Следует также поставить это в связь с современными поисками идентичности исторической науки, развитием многообразия методологических и концептуальных подходов, выдвижением на важный план микроистории, изучения индивидуальных явлений и фактов в материальной и духовной жизни. При этом для историков не обязательно следовать за радикальной постмодернистской модой, когда факты изучаются лишь как изолированные от общего контекста и самодостаточные, а исследователи отказываются от генерализации. Микроисторию легко столкнуть на путь «копания в мелочах», не связанного с общими концепциями и систематизацией под видом опасности их «тоталитаризма». Собственно именно такой вид и имеют многие наши краеведческие работы, но вряд ли правильно видеть в этом их достоинство. Микроистория, понимаемая не как копание в мелочах, а рассмотрение

101

в подробностях, имеет бесспорную основу для отыскания закономерного смысла явлений, подтверждения, корректировки или отрицания существующего выводного знания.

Большие возможности для создания истории сел, которые пока используются мало, открывает такой источник, как первичные материалы — анкеты Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 г., в огромных количествах сохраняющиеся в архивах, в частности, в Центре хранения Архивного фонда Алтайского края [1].

Обращение к истории сел неизбежно включает исследователя в круг проблематики историко-социальной конфликтологии, которая в настоящей научной ситуации нигилистически отторгается или пренебрежительно недооценивается под воздействием господствующей многие годы ее догматической опутанности. Для социальной истории, в противоположность даже западной историографии, сейчас сложилась крайне неблагоприятная обстановка и негативные установки, отторжение даже при упоминании понятий «классовость», «буржуазия», «беднота», «эксплуатация» и т.д. Но историку не уйти от этих реальных проблем, так же как и той части наработок предыдущего периода историографии аграрных отношений, которые должны быть признаны плодотворными.

Тема настоящей работы связана с изучением колонизации Сибири и конкретно — проблемы о переселенцах, переселившихся к старожилам. Она многократно освещалась в литературе предыдущего времени с целью выявления особенностей и общих черт положения этого широкого слоя сибирского населения. В свое время в ее разработку выдающийся вклад внес известный сибирский статистик В.Я. Нагнибеда, опубликовавший в 1920-х гг. результаты дореволюционных обследований [2]. Новое обращение к этой теме на специфическом материале одного села может быть оправдано как соображениями, о которых говорилось уже выше в связи с задачами микроистории, так и необходимостью общего методолого-концептуального обновления или, скорее, уточнения истории сибирской колонизации. Историка занимает и то, а как это было, как выглядело в конкретном случае? Кто были те люди, о которых так безучастно свидетельствует общая социально-историческая статистика?

Село Анисимово — одно из старейших сел Алтайского края. Оно было основано во времена царствования Петра Великого в 1710 году,

102

на 11 лет раньше основания Тальменки, ныне районного центра, и на 19 лет раньше краевого центра, г. Барнаула. В 2003 г. селу Анисимово исполнилось 292 года. Основателями села считается отряд казаков из Томского острога.

Оно находилось в северо-восточной части Барнаульского уезда. Теперь это пограничное село Тальменского района Алтайского края, Черепановского и Маслянинского районов Новосибирской области.

Местонахождение села было весьма удачно, так как до постройки в 1915 г. железной дороги Новониколаевск–Барнаул через него проходил оживленный тракт в г. Томск. Село расположено в смешанной местности — это лесостепная зона. Примерно половину территории бывшей Боровлянской волости занимали сосновые бора, а другую — просторные черноземные поля, покрытые многочисленными «околками».

Происхождение нынешнего названия села связывают с жившим в середине ХIХ века богатым купцом Анисимовым, имевшим в своей собственности несколько десятков лошадей и торговые заведения и занимавшимся большим по объему извозом различных товаров и грузов в Барнаул и Томск

Старым названием села Анисимово было Боровлянское. Происхождение этого названия неясно из-за отсутствия достоверных источников — либо село было названо по реке Боровлянка, либо речка по стоявшему на ней селу.

Касаясь переселенцев, прибывших в Анисимово из Европейской России, отметим, что согласно данным подворных карточек Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 г., в селе проживало 440 домохозяев, в которых числилось 1105 душ мужского пола, из них 191 домохозяев — старожилы и 249 — переселенцы. Переселенцев было на 58 дворов больше.

На основе анализа данных анкет переписи переселения в село можно разбить на три этапа (табл. 1):

1) С начала ХХ века и до столыпинской реформы;

2) С 1906 по 1910 г. — наивысший подъем переселенческого движения;

3) С 1911 по 1917 г. — спад переселений накануне и во время мировой войны.

Основная масса переселенцев прибыла в 1906–1910 гг., в период наибольшего наплыва переселенцев в Сибирь по столыпинской реформе. Село, таким образом, принадлежало к широко распространенному типу поселений в Сибири, характерному для эпохи столыпинских реформ, где большую часть населения составляли приселившиеся

103

Таблица 1

Время поселения переселенцев в Анисимово с 1900 по 1917 гг.

к старожилам переселенцы. Время пребывания подавляющего большинства переселенцев (80%) было незначительным для обустройства — не более 10 лет. Да и остальные, более ранние переселенцы, успели прожить в Сибири не намного больше. Поэтому выводы об успешности или неуспешности реформ не могут не быть ограниченными.

Места выхода новоселов приведены в таблице 2.

Таблица 2

Распределение переселенцев по губерниям их выхода

Почти половину переселенцев дала селу Курская губерния (41,8%), а вместе с Воронежской — почти 60%. В целом, подавляющее большинство новоселов переселилось из центральных черноземных губерний. Этот аспект состава переселенцев в селе также представляет отдельный интерес, так как именно данный регион, согласно общим исследованиям об аграрных отношениях, отличался земельной тесно-

104

той. Оттуда шло особенно много бедноты. «Выдавливание» ее и выселение за Урал вызывалось интересами помещиков и являлось одной из главных целей столыпинской реформы. Важно проследить, как адаптировалась к новым сибирским условиям эта часть крестьянского населения.

Часто переселенцы были родственниками из одной деревни. Например, клан Москвиных, один из старейших и уважаемых в Анисимово, насчитывал 7 хозяйств [3]. Последний из Москвиных переселился в село в 1915 году.

По национальному составу из 249 семей 180 семей были русскими, 57 семей украинскими и 12 семей белорусскими. В процентном отношении русские среди переселенцев составляли 72,3%, украинцы — 22,9%, белорусы — 4,8% [4]. В этом выражалась общая черта переселений начала ХХ в.: увеличение доли русского населения в Сибири, содействие дальнейшему включению Сибири в общероссийское общество.

Происходила межэтническая ассимиляция. Хотя большинство было русских, но и другие национальности вносили свой вклад в формирование своеобразной хозяйственной и культурной сибирской среды... Новоселы с Полтавской и Черниговской губерний привнесли в жизнь старожилов такое явление, как оштукатуренные стены внутри дома. До этого старожилы просто конопатили швы между бревнами паклей или мхом, а некоторые заливали еще швы сверху смолой. Полтавские переселенцы также впервые в Анисимово начали культивировать бахчевые культуры, в частности арбузы. Для их возделывания в селе имелись благоприятные условия — оно было njpsfemn сосновым бором, и поэтому под усадьбами преобладающей почвой является песчаник.

Переселенцы привнесли новые черты в культуру земледелия, в основном это касалось севооборота, внесения удобрений и т.д.

Состояние грамотности было низкое. Людей, умеющих читать и писать, было мало, хотя в селе существовала церковноприходская школа, дающая учащимся начальное образование. Показательно, что грамотных мужчин среди переселенцев было больше. Среди переселенцев из 734 души м. п. грамотных было 231 человека, или 31,5%, а из 371 души м. п. старожильческого населения знали грамоту 93 человека, или 25,5%. Разница в уровне грамотности среди этих групп может объясняться тем, что дело начального образования в сибирских губерниях, и на Алтае в частности, было в менее удовлетворительном положении, чем в европейских губерниях. Доля грамотных обоего по-

105

ла в Сибири была равна 12,3%, тогда как в Европейской России она достигала 22,9% [5]. Количество грамотных среди женщин в Анисимово было еще ниже, чем у мужчин.

Можно было ожидать различий в количественном составе семей у старожилов и переселенцев, так как в общей литературе о переселениях в Сибирь нередко утверждается, что старожилы уже «обжились» и имели семьи большие, чем переселенцы, которым переезжать в Сибирь с большими семьями было трудно. Однако это не подтверждается данными Анисимово (табл. 3).

Таблица 3

Размеры семей старожилов и переселенцев села Анисимово в 1917 г.

Ничего неожиданного нет в том, что количественный состав крестьянских семей был весьма большим, особенно по сегодняшним меркам. Это известно. Но сопоставление старожилов с переселенцами обнаруживает, что показатели в этих двух группах практически ничем не отличаются. Основное ядро населения составляли семьи, где имелось от 6 до 10 человек (соответственно 60 и 62%). Такие семьи в то время считались «нормальными» по размеру. И другие группы семей пропорционально не отличались у старожилов и новоселов. Одна треть семей (37 и 34%) могла считаться «малодетными» и лишь совсем небольшое количество имелось семей «многодетных»: в них насчитывалось 11–15 и более человек. «Чистым» рекордсменом в этой области выглядел Алексей Ивонин — у него было 9 сыновей и 5 дочерей.

Хозяйство крестьян в значительной мере зависело от наличия в семьях мужской рабочей силы. В селе числилось 1105 душ м. п., из них 371 душа м. п. — старожилы и 734 душ м. п. — переселенцы. Показатели эти тоже примерно одинаковы: на 1 двор приходилось у старо-

106

жилов 3,1 чел, у переселенцев — 2,9. В новых исследованиях о переселениях в Сибирь с применением количественных методов появилась довольно экзотическая теория, что одна из причин переселений состояла в дефиците у части крестьян в губерниях выхода мужского населения; женщины затруднялись с выходом замуж, и крестьяне из-за этого решались, заботясь об устойчивости своих семей, на далекий переезд в Сибирь. Можно думать, что эта теория возникла как бы «в пику» предыдущим положениям о социальных причинах переселений. В Анисимово, судя по данным переписи, у переселенцев имелась такая проблема, но выражена она была не очень значительно.

Мобилизация в армию в связи с первой мировой войной коснулась 108 семей переселенцев, что составляет 43,4% от их числа и 90 семей старожилов — 47,1% [6]. Тяжелейшая война, большое количество мобилизованных в армию молодых трудоспособных мужчин, различные реквизиции — все это сильнейшим образом подрывало экономическую базу крестьянских хозяйств, так как все больший и больший труд ложился на плечи женщин, детей и стариков.

Главным вопросом для крестьян в Анисимово, как и везде, был земельный. С 1899 г. в Алтайском округе, как во всей Сибири, стало проводиться поземельное устройство (отведение наделов сельским обществам). Для Анисимово оно было запланировано на 1908 г., но реальное размежевание земли провели в 1909 г. Село попало в южный район работ 1У землеустроительной партии. Производителем работ был Федоровский, а топографическую съемку делал топограф Леонов [7].

По завершении работ во владении села было отведено земли:

1) В земельный надел: удобной — 13553 дес., неудобной — 491 дес., всего — 14044 дес.;

2) В лесной надел: леса — 1915 дес., удобных безлесных площадей — 19 дес., неудобной — 47 дес., всего — 1981 дес. [8].

Таким образом, общая площадь земельного и лесного наделов составила 16025 дес. Надел был отведен на 1050 душ м. п., средний душевой земельный надел составил 13,4 дес., а средний душевой лесной надел — 1,87 дес. Удобных угодий приходилось соответственно 12,9 дес. и 1,82 дес.

Согласно закону от 31 мая 1899 г. в Алтайском округе, как во всей Сибири, на каждую душу мужского пола отводился земельный надел в

107

размере до 15 дес. удобной земли и лесной надел до 3 дес. По Алтайскому округу земельный надел в среднем на душу составлял 13,3 дес. а лесной — 0,7 дес. [9] Таким образом, земельный надел в селе Анисимово был несколько ниже, чем по округу. Однако нужно заметить, что в отличие от многих алтайских сел, вообще лишенных лесных наделов при землеустроительных работах, в Анисимово был достаточно большой лесной надел, хотя он и не дотягивал до установленного законом предельного размера душевого надела в 3 дес. Лес в условиях Сибири, с ее суровым климатом, продолжительными и морозными зимами, когда отопительный сезон длится порядка 7–8 месяцев в году — вещь крайне необходимая, так как углем для обогрева тогда не пользовались, а строительство домов, хозяйственных построек велось почти исключительно из леса.

В отношении важнейшего показателя — обеспеченности землей — переселенцы выиграли при переселении. По данным общероссийской статистики переселенцы на родине имели земли в среднем 4,9 дес. на весь двор, а, как видно на примере Анисимово, в сибирских условиях у них земли оказывалось примерно в 8 раз больше.

Исключение составляли непричисленные переселенцы. По закону они не имели права на надел. В селе их было 40 семей [10]. Нередко в литературе эту категорию новоселов всю зачисляли в бедняки. Перепись показывает, что их материальное положение не было одинаковым. Например, Григорий Лепехин, переселившийся в село из Воронежской губернии, был отличным кузнецом и благодаря своим умелым рукам жил совсем неплохо. Петр Семенович Захарьин, прапрадедушки одного из авторов этой статьи — А.Н. Клычникова — тоже относился к непричисленным, но являлся хорошим печных дел мастером и за счет профессии кормил всю семью. А другой его прапрадедушка, Григорий Наумович Дюкарев, был хозяйственным и цепким крестьянином и арендовал у односельчанина 21 дес. земли под пашню и 2,5 дес. покоса.

Но большинство семей непричисленных жило действительно очень бедно. Землю под пашню и сенокос они арендовали у своих односельчан. Больше половины из них, 22 семьи, не имели ни одной лошади, а средний размер арендуемой пашни был ничтожным и составлял от 1,1 до 2,3 дес. В большинстве случаев арендное соглашение заключалось на 1 год, причинами преобладания такой краткосрочной аренды явля-

108

лась неустойчивость непричисленных переселенческих хозяйств. Даже из-за одного неурожайного года такое хозяйство могло просто разориться, поэтому не было смысла заключать арендное соглашение с непричисленным крестьянином сроком на несколько лет. Легко понять, что фактически такие семьи вели полуголодное существование.

Вообще, анализ аренды дополнительно характеризует как обеспеченность землей, так и уровень «фермеризации», являвшейся важнейшей целью столыпинской реформы (табл. 4).

Таблица 4

Аренда пашни переселенческими хозяйствами

Аренда среди переселенцев не была широко распространена. К ней прибегали 36 (14,4%) переселенческих хозяйств, причем, свыше одной трети из них (13 хозяйств или 36%) принадлежали к категории непричисленных. Почти все хозяйства непричисленных входят в графу от 1 до 5 десятин — это явно потребительская аренда из-за безземелья. Число хозяйств, арендовавших пашню с предпринимательской целью, было ничтожно: не более 3–4. Для предпринимательских целей имели значение и сроки аренды, они должны быть длительными. Более или менее длительные сроки аренды пашни имели тоже только несколько хозяйств. Например, Григорий Чуриков заключил арендное соглашение на 10 лет, Самсон Колотов и Степан Юдин — на 5 лет. Как видно, предпринимательские тенденции среди переселенцев были очень мало выражены или из-за ограниченных экономических возможностей, или небольшого срока проживания новоселов на новых местах. Возможно, сказывались экстремальные условия трехлетней войны, измотавшей крестьянское хозяйство.

В сибирских условиях сложнее был вопрос не с пашней, а с покосами. В отличие от многих алтайских сел, недостаток покосов в Анисимово не сказывался сильно (табл. 5).

Аренда покосов была больше распространена среди переселенцев, чем старожилов, но прибегали к ней лишь немногие — 1/10 часть новоселов. Подавляющее большинство арендуемых ond покосы участков,

109

Таблица 5

Аренда сенокоса переселенческими и старожильческими хозяйствами

как в переселенческих, так и в старожильческих хозяйствах составляли до 5 дес. В большинстве своем это были бедняцкие хозяйства: средний размер арендуемых участков составлял до 2,5 дес. покоса. Аренда сенокосных угодий в подавляющем большинстве случаев, также как и аренда пашни, заключалась сроком на 1 год. Она не была, конечно, предпринимательской, а имела чисто потребительское значение, а часто была арендой выживания. Предпринимательство, как и в случае с арендой пашни, касалось буквально 2–3 семейств.

В роли арендодателей выступали односельчане — старожилы, причисленные переселенцы, получившие после землеустроительных работ в 1909 г. наделы, и церковь (ее надел находился неподалеку от межи с селом Загайново).

Касаясь в целом арендных соглашений на пашенные и сенокосные участки, нужно заметить их связь с проведением в 1909 г. в селе землеустроительных работ по внутринадельному размежеванию. Несмотря на то, что межевание проводилось в основном по требованию малоземельных и безземельных крестьян, в конечном счете, оно было выгодно зажиточным крестьянам-старожилам. В приговоре на сборе домохозяев о разделе земли было решено «... всю землю делить навечно и по жребию» [11], но зажиточные старожилы, используя свою экономическую мощь и зависимость от них многих бедняцких хозяйств — и переселенцев, и старожилов, добились на сходах получения отрубов и хуторов на тех же участках, которые принадлежали им до размежевания, то есть на лучших землях. В приговоре от 8 апреля 1911 года сказано: «Выделить без жребия хуторские участки Василию Ефимовичу Захарову, Авдею Матвеевичу Плотникову, Гавриле Кондратьевичу Попову и др. в месте нахождения их заимок по числу у них наделов» [12].

110

После размежевания зажиточные старожилы стали путем различных сделок, в том числе и с помощью аренды, прибирать к своим рукам наделы бедняцких хозяйств. Можно привести такие факты. В книге «Записи сделок и договоров» по Боровлянской волости записано, что крестьянин-переселенец Я. Пуревский сдал старожилу А. Томачеву свой земельный надел в аренду сроком на 36 лет, с 12 января 1915 г. до 12 января 1951 г., «с правом переаренды» со всеми к нему угодьями, как- то: лесом, сенокошением и прочими угодьями, доставшимися ему по землеустройству 1909 г., за 100 рублей, из которых 50 рублей получил при подписании договора [13].

Переселенец Г. Чуриков и старожил К. Плотников заключили между собой договор о том, что Плотников сдает Чурикову в арендное содержание на 10 лет (с 1916 по 1926 г.) один душевой надел «со всеми к нему угодьями: лесом, сенокосом и прочими угодьями, доставшимися ему по поземельному устройству, бывшему в 1909 году, за 35 рублей, которые получил тотчас полностью»; арендатор обязался уплатить недоимку Плотникова (33 рубля 28 копеек), платить за надел подати и сборы и нести натуральные повинности. Далее в документе сказано, что «... мы обменялись еще принадлежавшими нам душевыми земельными наделами вместе с сенокосом и всеми принадлежащими к ним угодьями, навсегда доставшимися нам по землеустройству в 1909 году, без особой с обеих сторон приплатой» [14].

Все подобного рода арендные сделки, хотя и назывались арендой, по сути своей были замаскированной формой продажи и покупки наделов в обход сибирских законов, не разрешавших крестьянам продажу их наделов.

Приведенные выше данные о средних земельных и лесных наделах крестьян села в сопоставлении с обрисованным теперь состоянием аренды, в целом мало распространенной и никак не говорившей о недостатке земли у большинства населения, свидетельствуют, что переселенцы в основной части своих надежд на Сибирь не должны были обмануться: их земельное положение значительно улучшилось, предоставляя возможности для развития хозяйства, хотя для их реализации нужны были, естественно, и другие условия, не всегда имевшиеся.

Средние показатели посевов показывают, что эти благоприятные земельные условия сказались на достаточно быстром обустройстве переселенцев в новых местах поселения. Их положение выравнивалось со старожилами. Посевные площади были фактически одинаковы, как

111

в переселенческих, так и в старожильческих хозяйствах. Из всей площади посевов в 2623 дес. — 1370 дес. принадлежало переселенцам и 1253 дес. старожилам. На одно хозяйство в целом в Анисимово приходилось 6,1 дес. посевов, при этом средний размер посева переселенческого хозяйства составлял 5,5 дес., а старожильческого — 6,6 дес. Как видим, разница не была значительной, переселенцы догоняли старожилов.

Структура посевов в Анисимово представляла следующую картину:

Пшеница — 1521 дес., или 58%;

Рожь — 183 дес. — 7 %;

Овес — 524 дес. — 20 % .

Остальная площадь земель, отведенных под пашню, засевалась различными культурами, в частности, горохом, просом, коноплей. В структуре посевов четко преобладала пшеница — около 60%, это характерно вообще для Алтая, славящегося своей пшеницей. В Анисимово этому благоприятствовали климатические условия.

Переселенческое население хорошо и быстро приспосабливалось к новым сибирским условиям. Так, рожь, которой обычно отдавалось предпочтение в центре страны, здесь не имела большого распространения (всего 7 % посевов).

Достаточно большой клин земель отдавался под посевы овса (20%). Это объясняется тем, что здесь держали большое поголовье лошадей, и овес использовался для них в качестве корма, как добавка к сену.

В структуре посевов яровые культуры занимали 100% площадей посевов, озимых в селе не было, что являлось свидетельством низкой агротехнической культуры. Добавим, что земля практически не удобрялась, не проводились также работы по снегозадержанию, да и сами сорта зерновых были несовершенны — никаких специально выведенных сортов под определенную климатическую и почвенную зону не существовало.

В сельских усадьбах практически во всех хозяйствах и переселенцев, и старожилов выращивали картофель. Часто, в случае неурожая, бедняцкие хозяйства спасались только им. На огородах культивировали различные овощи — огурцы, тыкву, репу, лук, чеснок. Несколько переселенческих семей из Украины начали разводить арбузы, чему благоприятствовала песчаная почва в селе. Украинцы же начали первыми в селе выращивать помидоры, культуру доселе неведомую среди старожилов. Но все же у старожилов в то время помидоры еще не получили широкого распространения, так как отсутствовал опыт и куль-

112

тура их возделывания. Старожилы предпочитали покупать их у украинцев села. Прабабушка одного из авторов статьи (А.Н. Клычникова), Агафья Петровна Дюкарева рассказывала, что когда была маленькой девочкой, отец покупал помидоры поштучно. Цена на них была почти как на фрукты. На этих примерах видно культурное и агротехническое взаимовлияние переселенцев и старожилов, а также выходцев из различных регионов.

Еще одним важным и существенным компонентом в крестьянской жизни является количество рабочего скота. В этом отношении положение переселенцев было менее благоприятным (табл. 6).

Таблица 6

Группировка переселенческих и старожильческих хозяйств по
количеству лошадей и жеребят до 2-х лет

Неравенство переселенцев со старожилами здесь более выражено, чем при сравнении посевов, аренды и т.д. На одно старожильческое хозяйство приходится в среднем 4,4 лошади и 1,1 жеребенок, а в переселенческом хозяйстве аналогичные показатели составляли в среднем около 3 лошадей и 0,7 жеребенка. Общая же обеспеченность одного старожильческого хозяйства лошадьми и жеребятами составляла около 5,5 голов, а переселенческого — около 3,7 голов. Получается, что обеспеченность рабочим скотом у старожилов была почти в 1,5 раза больше, чем у переселенцев. Этот показатель свидетельствует о том, что хозяйство переселенцев не успело достигнуть уровня старожильческого.

Не имели лошадей 36 переселенческих семей, или 14,4% от всех хозяйств и 16 старожильческих семей, или 8,3% от всех хозяйств. Имели только одну лошадь 16 старожилов (8,3%) и 25 переселенцев (13%). Из общего количества хозяйств были безлошадными 52 хозяйства (12,1%), имевших одну лошадь было 41 хозяйство (9,5%).

113

Местонахождение Анисимово, расположенного на оживленном тракте и отстоявшего на 7 км от построенной в 1915 г. железной дороги Новониколаевск — Барнаул, предполагало наличие рынка сбыта мясных и молочных продуктов. Эти условия стимулировали разведение в селе молочных коров. Отметим, что в это время в Сибири исключительно бурно развивается маслоделие. Сибирский вывоз масла до войны составлял 85% общероссийского. Война затруднила вывоз из-за транспортных проблем и потери некоторых внешних рынков. Но все же производство масла продолжалось, и крестьяне получали немалые доходы от продажи молока. Сравнительный материал по количеству коров и телят приведен в таблице 7.

Таблица 7

Группировка старожильческих и переселенческих хозяйств
по количеству коров и телят до 1 года.

В сфере животноводства старожилы также существенно превосходили переселенцев. На одно старожильческое хозяйство приходилось в среднем 3,0 коровы и 0,8 теленка, а на одно переселенческое — 1,9 коровы и 0,8 теленка. Общая обеспеченность коровами и телятами на 1 хозяйство такова: старожилы — 3,8 головы скота, переселенцы — 2,7. В целом по Анисимово не имели коров 41 переселенческое хозяйство или 16,5% . Среди старожилов таких хозяйств было 23 или 12,1%.

Но в Анисимово имелись достаточно крупные хозяйства, имевшие в своем стаде несколько десятков голов скота. Лидером тут выступает среди старожилов Евграф Москвин — 21 корова, а среди переселенцев — Ефрем Рагулин — 13 коров.

Помимо лошадей и крупного рогатого скота крестьяне разводили овец, коз, свиней. В селе было 1210 овец (данные по различным группировкам хозяйств отсутствуют). Из 43 коз, бывших в Анисимово, старожилам принадлежала 31 коза, переселенцам — 12 коз.

114

Достаточно значительным было и свиное стадо — 1020 голов, 540 из которых приходились на старожильческие хозяйства, а 480 — на переселенческие [15].

Численность общего стада в селе исчисляется достаточно внушительными цифрами — 1584 лошади, 372 жеребенка, 1059 коров, 367 телят, 1210 овец, 1020 свиней, 43 козы, а всего 5655 голов общего стада. Таким образом, в среднем на одно крестьянское хозяйство получается по 13,2 головы, а если учесть, что в Анисимово были 30 хозяйств, вообще не имевших никакой живности, то на все остальные дворы мы будем иметь цифру в 14,1 голов.

Как видно, хозяйство села Анисимово имело смешанный земледельческо-скотоводческий уклон. Можно предположить, что данная скотоводческая тенденция вызывалась военным временем и вынужденными условиями выживания: внезапное сокращение трудовых ресурсов восполнялось, причем в их наиболее ценной части, расширением экстенсивности. Военные последствия на структуру сибирского сельского хозяйства мало изучены, не случайно, что имеются даже противоположные оценки: упадок его или подъем.

Важным фактором для характеристики производственных возможностей крестьян являлось наличие у них сельхозинвентаря (табл. 8).

Старожилы были значительно лучше обеспечены земледельческими орудиями. По некоторым параметрам (плуги, сеялки) они в несколько раз превосходили переселенцев, для которых особенно неблагоприятным было положение с орудиями обработки земли. Не имели плугов в личной собственности 219 переселенческих хозяйств или 87,5% [16]. Они арендовали их у более состоятельных.

Вообще же техническое обеспечение деревни было просто удручающим. В Анисимово было 32 хозяйства (7,45%), не имевших вообще никакого сельхозинвентаря. Из этих 32 хозяйств старожильческими были 14 (7,3%), а 18 (7,2%) — переселенческими. В сельских работах господствовал тяжелый ручной труд. Подавляющее большинство крестьян засевали поля, руками разбрасывая зерно. Тяжелые работы по заготовке сена — а это косьба, сгребание, поставка копен — тоже велись вручную. Между тем объем заготавливаемого сена необходим был большой из-за значительного поголовья скота.

Большинство хозяйств и обмолачивали хлеб также вручную, с помощью цепов. Все эти работы требовали крепких мужских рук, а их то как раз и не хватало из-за постоянных призывов в действующую

115

Таблица 8

Обеспеченность хозяйств сельхозинвентарем

армию. Работа на полях, особенно во время уборки, сева и сенокоса, была от восхода и до заката. Крестьянская жизнь села начала ХХ в. — это работа, в которой никогда не было отпусков. Даже детей с 6–7-летнего возраста начинали приучать к различным работам по хозяйству.

В известной степени, учитывая благоприятные условия для земледелия в данной местности, интегрированным показателем состояния хозяйствования крестьян может служить размер посевов, хотя при этом должна осознаваться и недостаточность такого приема, необходимость комплексного метода с привлечением и других хозяйственных и жизненных параметров, в первую очередь развитого здесь скотоводства. Имеется возможность сопоставления по этому показателю старожильских и переселенческих хозяйств (табл. 9). Оно вызывает интерес во многих отношениях: насколько «райской», как и сейчас, а не только у дореволюционных «областников», можно прочитать в литературе, была жизнь сибирских старожилов; с другой стороны, была ли политика переселений «провальной» и «краховой», как было принято считать долгое время; наконец, существовали ли в дореволюционной деревне социальная дифференциация и «раскол» в крестьянстве, или это миф, созданный злонамеренно в советское время в интересах политики «раскрестьянивания» и натравливания одних крестьян на других, о чем тоже пишут сейчас не только публицисты, но и некоторые историки. Конечно, материал одного села не может ни в коей мере

116

Таблица 9

Сравнительная группировка старожильческих и переселенческих хозяйств по размеру посевов

использоваться для попыток решения столь «глобальных» научных проблем, но и он может быть полезен в их осмыслении.

Обращает на себя внимание однородность в целом социальных групп в среде старожилов и переселенцев. Так, близка по удельному весу в общей массе дворов беднейшая социальная группа, — хотя некоторые различия есть: у переселенцев бедных было несколько больше. Свыше одной трети хозяйств в селе (38%) либо совсем не имели посева (8%), либо он был явно недостаточным, — ведь посевы от 1 до 4 дес. не могли обеспечить семьи при их обычных больших составах в то время.

Несколько большей у старожилов была высшая группа зажиточных дворов (17% против 15,5%), особенно крупнопосевных (соответственно 7,1 и 2%). Наибольшие посевы среди старожилов были у Л.И. Коптелова (62 дес.), двоих братьев Repejhm{u (32 и 38 дес.), Евграфа Москвина (44 дес.), а среди переселенцев — у Самсона Колотова (42 дес.) и Ефрема Рагулина (50 дес.).

Близкой по составу была и середняцкая группа (48,2% против 44,4%). Впрочем, положение в этой группе не столь очевидное: в группе с посевом от 12 до 20 дес. у переселенцев таких хозяйств оказалось больше.

117

Факт распадения крестьян к 1917 г. на разные в социальном отношении группы обоснован колоссальным количеством нашей литературы. Если и возникает необходимость в обращении к нему на материалах отдельного села, то только с целью иллюстративной, а также — что гораздо важнее, так как составляет одну из важнейших нерешенных пока исследовательских общих задач — для уточнения уровня этого процесса в отдельных местностях. Хотя имеется и еще одна причина для этого — некоторые «новейшие» изыски по отрицанию расслоения крестьян части историков, которых, однако, факты одного села, конечно, не убедят, если даже массовая статистика ими не принимается во внимание.

В свете современных обсуждений результативности столыпинских переселений значительный интерес вызывает отмеченная выше «одинаковость» двух дифференцированных крайних групп населения у старожилов и переселенцев, поскольку она по- своему тоже свидетельствует о том, что переселенцы вполне прижились на сибирской почве, хотя больше половины их проживало в селе всего лишь около 10 лет. Значение этого факта в том, что он реально воздействует на общую, в целом положительную, оценку итогов переселений в Сибирь, к которой теперь склонилась историческая мысль. Он подрывает традиционный в литературе взгляд о непреодолимой бедности переселенцев в условиях Сибири. Улучшение жизни новоселов, может быть не такое, как было желательно, но все же зависело и от сроков проживания новоселов в Сибири, как и утверждали не вполне справедливо осуждаемые у нас дореволюционные статистики.

Это не отрицает сложных жизненных проблем, перед которыми находились переселенцы, особенно беднейшие его слои, в том числе и зависимость от старожилов, но размеры этих проблем были ненамного меньше и у старожилов.

Одним из показателей состоятельности крестьянского хозяйства была обеспеченность рабочим скотом. Здесь также имеется возможность сопоставления старожилов и переселенцев не только по средним показателям, но и в соотношении социальных групп. Заранее отметим, что оно оказывается значительно менее благоприятным для переселенческой части населения, чем в случае с посевами (табл. 10).

Из-за суровости и не благоприятности для сельского хозяйства сибирского климата, достаточно низкокалорийных и жестких кормов для лошадей, по сравнению с губерниями Европейской России, очень продолжительного стойлового периода, огромности расстояний — из-за всего этого в условиях Сибири требовалось намного больше лошадей при проведении сельскохозяйственных работ, нежели в центре страны.

118

Таблица 10

Сравнительная группировка старожильческих и переселенческих хозяйств
по количеству рабочих лошадей

В Европейской России хозяйства с 2 лошадьми относили к категории середняцких. В Сибири же наличие такого количества лошадей — это показатель бедняцкого хозяйства.

Картина предстает примерно та же, что и при группировке по посеву: такое же разделение на социальные слои как в целом для села, так и старожилов и переселенцев в отдельности, хотя беднейшая группа оказывается несколько больше (42,5%) в сравнении с группировкой по посеву (38%), а зажиточная — меньше: 13,4% и 16%. Примечательно, что эта тенденция также сохраняется одинаково в отношении старожилов и переселенцев.

Но положение переселенцев по этим показателям выявляется в более тяжелом виде. Многие хозяйства переселенцев вообще не имели лошадей. Таких хозяйств было 36 (14,4%). Без рабочего скота они ничего и не сеяли, либо сеяли очень мало. Жизнь этих семей балансировала на грани голода. Около 113 дворов имели 1–2 лошади, что также немного, учитывая сибирскую специфику. Таким образом, к бедняцкой группе можно отнести 111 хозяйств (44,4%). В старожильческой части Анисимово бедняцкие хозяйства (76) составляли 39,7%.

Наибольшее количество лошадей среди переселенцев имел Самсон Колотов (13), а лидером среди старожилов, да и всех жителей села, был Ливерий Коптелов (20).

В целом по Анисимово более 40% семей были бедняцкими. В то же время имелось несколько товарных хозяйств фермерского типа. К са-

119

мым крупным фермерам надо отнести богатейшего человека в Анисимово — Ливерия Ивановича Коптелова. В его собственности находился кожевенный завод и мельница, отстоящие в 1,5 верстах от села на реке Боровлянка. На заводе у Ливерия Ивановича работало 10 сапожников и 22 разнорабочих, производивших продукцию от сапог до полной лошадиной упряжи. В его хозяйстве было 20 лошадей и 13 коров, всего 62 головы скота. На пашне Коптелов засевал до 62 дес. земли. Хозяйство было высокотоварным — Ливерий Иванович торговал хлебом в Барнауле и Новониколаевске. На сельскохозяйственные работы он нанимал на различные сроки до 10–15 работников, хозяйство было по тем временам весьма неплохо технически оснащено. Имелась сеялка, 3 косилки, 2 жнейки, конные молотилки, веялки, конные грабли, дисковая борона. Закончил жизнь Ливерий Иванович трагически, в конце 1919 г. он погиб, был убит вместе с двумя старшими сыновьями. Усадьбу разграбили и сожгли. Но род Коптеловых на этом не прекратился, пережил все невзгоды и по нынешние дни хозяйствует уверенно и живет в достатке. Видно, передал Ливерий Иванович своим потомкам хорошую тягу к труду и предприимчивости.

В качестве примеров хозяйств фермерского типа среди старожилов можно привести Митрофана и Кузьму Терениных, Осипа Хребтова, Андрея Плотникова. Все эти хозяйства были относительно крупными — имели по несколько десятков десятин пашни, десятки голов скота. Кузьма Терентьевич Теренин имел 12 лошадей и 38 дес. пашни, возил хлеб на продажу в Новониколаевск, Барнаул. А Митрофан Терентьевич имел 10 лошадей и 36 дес. пашни. Всех их объединяет одна черта — это хозяйства товарные, ориентированные на продажу продукции на рынок, а не только на внутреннее потребление, как большинство крестьянских хозяйств в Анисимово.

Среди переселенцев-фермеров отметим Ефрема Рагулина и Самсона Колотова. Ефрем Рагулин засевал до 50 дес., имел 11 лошадей, 13 коров, всего до 35 голов скота. Хозяйство было товарное — хлеб выращивался на продажу и отправлялся по железной дороге на продажу до Новониколаевска, в Бердск, Барнаул. G`jnmwhk жизнь Ефрем Рагулин тоже, как и Ливерий Коптелов, трагически. Он был раскулачен, хозяйство конфисковано, семью сослали на север Томской области как спецпоселенцев.

Все же немногочисленные фермерские хозяйства села по своим размерам следует отнести к разряду не крупному, а среднему или даже мелкому. Жизнь и условия ее, ограниченная сибирская рыночная ситуация, положение с землей и прочее, не обусловили ни массовости фермерства, ни его впечатляющего процветания, которое могло бы

120

стать образцовой формой для будущего. А общий фон безрадостного крестьянствования значительной массы бедноты, полного нищеты, зависимости и безысходности, тем более обесценивал этот прогресс. Встречающаяся сейчас оценка положения сибирских крестьян столыпинской реформации как «самого счастливого» периода в их жизни за всю историю носит печать конъюнктуры и ненужной идеализации, — для ее авторов либо искренне ошибочной, либо злонамеренной.

Но массовые переселения во время столыпинских реформ более чем в два раза увеличили население старинного села и его хозяйственный потенциал. Новоселы получили здесь землю в значительно больших размерах, чем располагали на родине. И с этим они обрели, безусловно, реальную перспективу улучшения своей жизни, что не подтверждает утверждений о полной неэффективности переселенческой политики правительства. Всего за несколько лет основная их часть обустроила свое хозяйство, стала приближаться по уровню жизни к старожилам, хотя и у последних он был невысок. Однако перспективы дальнейшего развития, на случай если бы не произошло исторического перерыва этого процесса, в целом достаточно предсказуемы в том смысле, что они не оставляли большого места для устранения социального неравенства и неблагополучия значительной части крестьян.

121

Примечания

^* Работа поддержана РГНФ (грант N 01–01–00259а). Статья написана по материалам анкет Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 г. — Центр хранения Архивного фонда Алтайского края (ЦХАФ АК). Ф. 233. Оп. 5. Д. 61, 62, 63; Оп. 6. Д. 154).

1. 1. ЦХАФ АК. Ф. 233.
2. 2. Нагнибеда В.Я. Сборник статистических сведений об экономическом положении переселенцев в Томской губернии. Томск, 1913.
3. 3. ЦХАФ АК. Ф. 32. Оп. 1. Д. 867, 881, 894. Дела по землеустройству.
4. 4. Там же. Д. 867, 887, 894, 901, 906, 927, 938.
5. 5. Нагнибеда В.Я. Указ. соч. С. 75.
6. 6. ЦХАФ АК. Ф. 32. Оп. 1. Д. 927, 938.
7. 7. Там же. Ф. 29. Оп. 1. Д. 277; Ф. 32. Оп. 1. Д. Л. 416–417.
8. 8. Там же. Ф. 29. Оп. 1. Д. Л. 565. Дела об отводе земельного и лесного надела с. Анисимову.
9. 9. Храмков А.А. Земельная реформа в Сибири (1896–1916 гг.) и ее влияние на положение крестьян. Барнаул, 1994. С. 44.
10. 10. ЦХАФ АК. Ф. 32. Оп. 1. Д. 906.
11. 11. ЦХАФ АК. Ф.32 . Оп. 1. Д. Л. 206.
12. 12. Там же Л. 402.
13. 13. Там же. Д. Л. 5–6.
14. 14. Там же. Л. 25–27.
15. 15. ЦХАФ АК. Ф. 29. Оп. 1. Д. . Л. 12.
16. 16. ЦХАФ АК. Ф. 29. Оп. 1. Д. Л. 13–14.